направляющихся в Австралию в обход мыса Горн. Не хочу ничего скрывать от вас…

— И очень хорошо делаете, — перебил его журналист. — Вы имеете дело с мужчинами! Мы верим вам, но и вы можете положиться на нас! Не правда ли, друзья?

— Я буду во всём повиноваться вам, мистер Смит, — сказал Герберт, пожимая руку инженера.

— За вами, хозяин, в огонь и в воду! — воскликнул Наб.

— Не будь я Пенкроф, — сказал моряк, — если хоть когда-нибудь стану отлынивать от работы! Если вы пожелаете, мистер Смит, мы превратим этот остров в уголок Америки. Мы построим здесь города, проложим железные дороги, проведём телеграф!.. Только у меня есть одна просьба…

— Какая?

— Я хотел бы, чтобы мы не рассматривали себя как потерпевших крушение. Мы — колонисты, приехавшие сюда, чтобы колонизировать этот остров!

Сайрус Смит улыбнулся.

Предложение моряка было единогласно принято.

— А теперь — в путь! Домой, в Камин! — воскликнул Пенкроф.

— Ещё минуточку, друзья мои, — остановил его инженер. — Мне кажется, что нужно как-нибудь назвать этот остров, его заливы, горы, реки, леса, лежащие перед нашими глазами.

— Отлично, — сказал журналист. — Это в дальнейшем облегчит отдачу и исполнение приказаний.

— Действительно, — согласился моряк, — очень удобно иметь возможность как-то называть места, где был или куда идёшь. Пусть будет хоть видимость того, что мы живём в каком-то путном месте…

— В Камине, — лукаво заметил Герберт.

— Правильно! — сказал Пенкроф. — Согласны ли вы на это название, мистер Смит?

— Конечно, Пенкроф!

— Давайте придумывать названия другим местам! — весело сказал моряк. — Мне Герберт однажды читал книжку про Робинзона. Назовём части острова «бухта Провидения», «мыс Кашалотов», «залив Обманутой надежды»…

— Лучше дать имена мистера Смита, мистера Спилета, Наба… — возразил Герберт.

— Моё имя! — воскликнул Наб, обнажая великолепные белые зубы.

— А почему бы нет? — ответил Пенкроф. — Чем плохо назвать — «порт Наба»? Отлично звучит! Или — «мыс Гедеона»!..

— Я предпочёл бы имена, напоминающие родину, — сказал Гедеон Спилет.

— Я согласен с вами, — вмешался инженер. — Лучше всего, друзья мои, назвать большой залив на востоке «бухтой Союза», соседний залив, тот, что южнее, — «бухтой Вашингтона», гору, на которой мы сейчас находимся, — «горой Франклина», озеро, лежащее под нами, — «озером Гранта». Эти имена всегда будут напоминать нам Америку[13]. Для рек же, лесов, мысов выберем названия, которые бы соответствовали их очертаниям. Благодаря этому они будут лучше запоминаться. Остров настолько необычен по форме, что нам нетрудно будет подыскать характерные названия для большинства его частей. Что же касается неизвестных нам водоёмов, неисследованных лесов и холмов, мы будем придумывать им названия по мере нашего знакомства с ними.

Предложение инженера было встречено единодушным одобрением. Остров лежал под ногами исследователей, как развёрнутая карта, и оставалось только дать названия всем этим выступам и выемкам, горам и долинам.

Гедеон Спилет тут же заносил на карту все принятые наименования. Прежде всего были записаны предложенные инженером названия бухт Вашингтона и Союза и горы Франклина.

— Я предлагаю назвать полуостров, вытянувшийся на юго-запад, «Змеиным полуостровом», а его загнутый хвост — «мысом Рептилии». Он ведь и вправду похож на хвост пресмыкающегося, — сказал Герберт.

— Принято! — сказал инженер.

— Теперь назовём этот залив на северо-востоке, поразительно напоминающий челюсти акулы, «заливом Акулы», — продолжал Герберт.

— Отличное название! — воскликнул Пенкроф. — А для полноты картины образующие его два мыса назовём «мысами Челюсти».

— Но ведь там два мыса, — возразил журналист.

— Что ж, — ответил Пенкроф, — один будет «Северной челюстью», другой — «Южной челюстью».

— Записано, — сказал Гедеон Спилет.

— Остаётся ещё назвать юго-восточный мыс, — заметил Пенкроф.

— «Мыс Когтя»! — воскликнул Наб, также желавший принять участие в наименовании владений колонистов.

Наб придумал очень удачное название: мыс действительно казался когтем того гигантского животного, каким представлялся весь остров в целом.

Возбуждённое воображение колонистов не замедлило окрестить реку, протекающую подле Камина, «рекой Благодарности»; островок, на который их выбросил аэростат, — «островком Спасения»; плоскогорье, высившееся над Камином, — «плоскогорьем Дальнего вида».

Наконец непроходимому лесу, покрывавшему Змеиный полуостров, дали название «леса Дальнего Запада». Этим кончилась работа по наименованию важнейших частей острова. Позже, по мере новых открытий, перечень названий должен был пополняться.

Страны света инженер определил пока что приблизительно — по высоте и положению солнца. На следующий день он решил записать время восхода и захода солнца, чтобы, отметив положение солнца как раз в середине этого промежутка времени, точно определить страны света.

Все сборы были закончены, и колонисты уже готовились тронуться в обратный путь, как вдруг Пенкроф вскричал:

— Ну и разини же мы!

— Почему это? — спросил Гедеон Спилет, уже спрятавший в карман записную книжку и собиравшийся встать.

— А остров-то! Ведь его-то мы и забыли назвать!

Герберт хотел было предложить назвать остров именем инженера; все его товарищи одобрили бы эту мысль. Но Сайрус Смит просто сказал:

— Назовём остров именем великого гражданина, борющегося теперь за единство американской республики. Назовём его именем Линкольна![14]

Троекратное «ура» послужило ответом на предложение инженера.

В этот вечер, перед сном, колонисты вспоминали о своей далёкой родине. Они говорили об ужасной войне, залившей всю страну кровью, о том, что правое дело — дело Севера — не может не восторжествовать, что рабовладельческий Юг не сможет долго сопротивляться таким вождям, как Грант и Линкольн.

Беседа эта происходила 30 марта. Колонисты, конечно, не подозревали, что через шестнадцать дней страшное преступление будет совершено в Вашингтоне и Авраам Линкольн падёт от пули фанатика.

Обогнув кратер по узкому выступу гребня, колонисты спустились к первому ярусу горы и остановились на месте своего вчерашнего ночлега.

Пенкроф предложил позавтракать. Гедеон Спилет и Сайрус Смит одновременно вынули часы из кармана. Тут-то и возникла мысль о проверке часов. Часы Гедеона Спилета не пострадали от воды; это был