Ослепшие, немые, недвижимые, с повязкой на глазах, кляпом во рту и путами на руках и ногах! Можно ли представить себе положение более ужасное, чем то, в какое попали дядюшка Прудент, Фил Эванс и слуга Фриколлин? В довершение всего они даже не знали, ни кто виновник совершенного над ними насилия, ни куда их бросили, словно тюки с багажом, ни где они находятся, ни какая судьба их ожидает! Все это могло привести в бешенство и самых терпеливых животных из породы овец, а ведь читатель знает, что члены Уэлдонского ученого общества отнюдь не отличались овечьей кротостью. Зная неистовый темперамент дядюшки Прудента, можно без труда представить себе, в каком он был состоянии!

Во всяком случае, и председателю и секретарю клуба было совершенно ясно, что им не так-то легко будет принять участие в завтрашнем вечернем заседании сторонников воздушных шаров.

Что касается фриколлина, то с завязанными глазами и закрытым ртом он был не в состоянии думать о чем бы то ни было. Он лежал ни жив ни мертв от ужаса.

Прошел час, а положение узников нисколько не изменилось. Никто не пришел их проведать, никто и не подумал возвратить им свободу движений и речи. Все это время они только шумно пыхтели и что-то мычали сквозь кляпы, да судорожно трепыхались, точно карпы, вытащенные из своего родного пруда. Легко догадаться, что в этом проявлялись их немой гнев и сдавленная, или, лучше сказать, «стянутая веревками», ярость. Затем, после долгих бесплодных усилий, они некоторое время лежали неподвижно. Они ничего не видели и пытались хотя бы уловить какой-нибудь звук, способный объяснить им ужасное положение, в котором они очутились. Но напрасно! Им не удавалось разобрать ничего, кроме непрерывного и необъяснимого звука «фрррр», от которого дрожало все вокруг.

Но вот что в конце концов произошло: действуя с отменным хладнокровием, Фил Эванс сумел постепенно ослабить веревку, которая стягивала его запястья. Потом он мало-помалу распутал узел, и руки его обрели привычную свободу.

Сделав несколько сильных движений, он восстановил нарушенное путами кровообращение. Мгновение спустя Фил Эванс уже сорвал повязку, закрывавшую ему глаза, вытащил изо рта кляп и перерезал веревки на ногах острым лезвием своего «bowie-knife»[9]. Американец, в кармане которого не оказалось бы складного ножа, потерял бы право называться американцем!

Впрочем, если Фил Эванс вернул себе возможность двигаться и говорить, – то это все, чего он добился. Глаза его, по крайней мере в ту минуту, не могли сослужить ему никакой службы. Вокруг было совершенно темно, лишь сквозь узкое оконце, проделанное в стене на высоте шести или семи футов, просачивался слабый свет.

Отбросив старые счеты. Фил Эванс без малейшего колебания поспешил на помощь своему сопернику. Несколько взмахов ножа – и путы, стягивавшие руки и ноги председателя клуба воздухоплавателей, были перерезаны. Дядюшка Прудент, задыхаясь от бешенства, стремительно вскочил на ноги; сорвав повязку и вытащив кляп, он хрипло проговорил:

– Спасибо!

– Нет!.. Не надо никакой благодарности! – ответил Фил Эванс.

– Фил Эванс!

– Дядюшка Прудент!

– Отныне здесь нет больше ни председателя, ни секретаря Уэлдонского ученого общества, нет больше противников!

– Вы правы. Здесь – только два человека, которые должны отомстить третьему, чье поведение заслуживает самой суровой кары. И этот человек…

– Робур!..

– Робур!

В этом бывшие соперники полностью сошлись. На этот раз можно было не опасаться никаких раздоров.

– А не пора ли развязать и вашего слугу? – заметил Фил Эванс, показывая на Фриколлина, пыхтевшего, как тюлень.

– Пока еще нет. Он изведет нас своими жалобами, а нам сейчас надо не оплакивать свою судьбу, а заняться более серьезным делом.

– Каким, дядюшка Прудент?

– Собственным спасением, если только это возможно.

– И даже, если это невозможно.

– Вы правы, Фил Эванс, даже если это невозможно.

И председатель и его коллега были совершенно уверены в том, что их похищение – дело рук таинственного Робур а. Действительно, обычные «добропорядочные» воры, отняв часы, драгоценности, бумажники, кошельки, бросили бы ограбленных в воды Скулкилл-ривер, попросту вонзив им нож в горло, вместо того чтобы запирать их… Куда? Вопрос, надо сказать, немаловажный! И его следовало разрешить прежде, чем приступать к подготовке побега, если, конечно, рассчитывать на успех.

– Я полагаю, Фил Эванс, – продолжал дядюшка Прудент, – что было бы куда лучше, если бы, выйдя после заседания, мы, вместо того чтобы обмениваться любезностями, к которым теперь незачем возвращаться, внимательнее смотрели по сторонам. Если бы мы не вышли за пределы города, с нами бы ничего дурного не случилось. Этот Робур, очевидно, догадывался о том, что может произойти в клубе; он предвидел гнев, который должно было вызвать его наглое поведение, и спрятал у дверей нескольких головорезов, чтобы они, если понадобится, пришли ему на помощь. Как только мы свернули с Уолнет-стрит, эти подлые наемники выследили нас, пошли за нами и, когда мы неосторожно углубились в аллеи Фэрмонт- парка, живо с нами управились!

– Согласен, – отвечал Фил Эванс. – Да, мы допустили серьезный промах, не возвратившись прямо домой.

– Человек всегда неправ, когда ведет себя неразумно» – заключил дядюшка Прудент.

В это мгновение тяжкий вздох донесся из темноты.

– Это что еще такое? – спросил Фил Эванс.

– Пустяки!.. Это бредит Фриколлин.

И дядюшка Прудент спокойно продолжал:

– На то, чтобы схватить нас возле поляны и засунуть в эту дыру, негодяям понадобилось не больше двух минут. Стало быть, они не могли утащить нас за пределы Фэрмонт-парка…

– Конечно, иначе мы бы почувствовали, как нас несут.

– Согласен, – отозвался дядюшка Прудент. – Значит, мы, без сомнения, находимся в какой-нибудь крытой повозке, быть может, в одном из тех длинных фургонов, которые нередко встречаются в прериях или служат жильем для бродячих скоморохов…

– Очевидно! Ведь если бы нас перенесли, скажем, на судно, стоящее на якоре у берега Скулкилл- ривер, мы бы сразу об этом догадались по слабому покачиванию его корпуса на волнах.

– Согласен, совершенно согласен, – повторил дядюшка Прудент, – и полагаю, что раз мы все еще на поляне, то именно теперь нам и надо бежать!.. Что касается этого Робура, уж мы его позднее разыщем…

– И заставим дорогой ценой заплатить за посягательство на свободу двух граждан Соединенных Штатов Америки!

– Именно дорогой… весьма дорогой ценой!

– Однако что он за человек?.. Откуда взялся?.. И кто он – англичанин, немец или француз?..

– Просто-напросто негодяй, и этого с меня вполне достаточно, – ответил дядюшка Прудент. – А теперь за дело!

И оба, вытянув руки вперед и растопырив пальцы, начали тщательно исследовать стены помещения, стараясь обнаружить какую-нибудь трещину или щель. Ничего! Затем они ощупали дверь. Она была