недрах, мы не видели, но слышно было отлично, — пел восточный соловей. Алексей никогда до этого не слышал соловья, у нас их нет, им слишком холодно в Прибайкалье. Соловей горячо щелкал, переливчато свистел, издавал какие-то страстные горловые звуки, которые напоминали то яростное клокотание, то нежные переливы крохотного хрустального колокольчика. Птица изнемогала в любовном томлении, нежные, бурные звуки пронзали тишину, над кустами стояла светлая, как воспоминание о первой любви, луна, а мы сидели на пороге палатки тихо-тихо и слушали, открыв рты. Это было обычное волшебство, которое присутствовало в этом простом и понятном мире ключевой воды, дурманящей черемухи и ясного, словно чувства ребенка, теплого, как молоко, воздуха… …Еще зимой через наш город проезжал новосибирский путешественник, у которого я брала интервью. Он ехал вокруг света на стареньком «Шевроле» и мечтал поставить рекорд, ему оставалось только объехать вокруг Австралии. Он оказался нудноватым, многословным сухарем, который за путешествие сменил четырех или даже пятерых напарников, — никто с ним не уживался. Он возвращался с перегона Новосибирск — Магадан вдвоем с замечательным человеком — Олегом Онищенко, тихим и спокойным.

Замечателен Олег был уже одной своей национальностью — он был нанайцем, которых осталось мало на всем постсоветском пространстве. По-видимому, за дальнюю дорогу эти двое уже так надоели друг другу, что разговаривать между собой они не могли, а общались, в основном, с теми, кого встречали. Олег оказался заядлым мотоциклистом, — он был членом новосибирского клуба автомототуризма «Алтай», и немало повидал на своем веку горных вершин и крутых перевалов. У него были живые, темные глаза, и редкая поросль на скуластом лице. Без всяких вопросов он оставил мне свой городской телефон: «Будешь в наших краях, звони!», и несколько телефонов своих коллег-мототуристов. Мы ехали к ним. Правда, они об этом еще не знали. Наверное, можно только восхищаться той наглостью, с который мы были уверены, что нам не откажут. Следующим утром мы позвонили Олегу из Мошкова — маленького городка перед Новосибирском. Его телефон не отвечал, поэтому я стала звонить подряд по всем телефонам, которые он мне оставил. Должен же хоть кто-нибудь быть в городе.

Наконец, нам повезло, сонный голос сообщил, что ждет нас через час на въезде в город возле поста ГИБДД. Наш все еще сонный проводник привел нас куда-то в самый центр Новосибирска. Он ошибочно решил, что нам нужны байкеры, а не туристы, и привел нас к байкерам. Мы заехали в ворота заброшенного кирпичного завода, и нас тут же окружили тощие татуированные юнцы. Кто-то кричал, чтобы нам сразу же принесли прайс-лист на услуги по переделке «Уралов», кто-то расспрашивал нас о дороге. Я сидела на мотоцикле и растерянно глядела вокруг, меня тянули за куртку, кто-то рассматривал двигатель мотоцикла, немало не заботясь, что на нем сижу я.

Седой джентльмен в очках и с козлиной бородкой, с виду похожий на иностранца, в светлых шортах, в футболочке и в плантаторской шляпке спрашивал меня, почему на моем мотоцикле нет защитных щитков и ветрового стекла. Я совсем стушевалась и не знала, что ему ответить. Как оказалось, он просто торговал ими. Потом он стал требовать от меня ответа, буду ли я участвовать в соревнованиях.

Я посмотрела на него, как на сумасшедшего. Какие еще соревнования? Сперва накормите, напоите, спать уложите, а уж потом заводите разговоры о соревнованиях!

— Не сейчас! — отрезала я таким тоном, что он больше меня ни о чем не спрашивал.

Алексей пошел смотреть гараж, — наши верные коняги нуждались в техобслуживании, а я тревожно поглядывала вокруг, мне здесь не нравилось.

Алексей вернулся недовольный.

— Лучше в палатке, чем здесь, — тихо сказал он мне, — света нет, все завалено мотоциклами, гараж общий.

— Тогда, может, к туристам? — спросил наш провожатый, и мы, не сговариваясь, горячо закивали головами.

Так мы познакомились с братьями Колобковыми, лидерами мототуристов из клуба «Алтай».

Нас привезли в гараж, затерянный среди старых разросшихся кленов, дряхлых бараков и ветхих покосившихся заборов. Это был самый центр Новосибирска, Нахаловка, расположенная в Бог весть как сохранившейся незастроенной низине.

Братья-близнецы Колобковы оказались невысокими и жилистыми. Одного звали Виталий, второго Евгений. Различить их можно было только по одежде.

— Да вы не упирайтесь так, — сказал мне кто-то из работников гаража, когда я силилась определить, кто передо мной, — мы называем их просто Петровичами! А определить, кто есть кто, не могут даже близкие друзья!

Вычислить их возраст было невозможно, на глаз я определила, что им чуть больше сорока, но оказалось, что им по пятьдесят. Они были из когорты еще советских, чудом сохранившихся туристов, с которыми многие знакомы по литературе и кино.

Улыбчивые, неунывающие, по-моему, они все свое свободное время и средства отдавали мототуризму. Они поулыбались, глядя на наши мотоциклы, их абсолютно не впечатлил наш «кастомайзинг»:

— «Урал» мотоцикл хороший, но не для путешествий, — мягко сказали нам. — Тут надо что-то другое, полегче, поманевренней, с хорошими подвесками… Хотите ездить далеко — меняйте мотоциклы!

Нас несколько обескуражило такое отношение к нашей технике, но они вели себя очень дружелюбно, были удивлены, что мы ездим без машины техподдержки, а расстояние, которое мы проехали, их не удивило, наоборот, они спросили, почему мы ездим так близко от дома?

Мы набрали воды в колонке рядом с гаражом, умылись в закутке, а через час нас отвезли на машине в столовую трамвайного парка, где накормили до отвала за какую-то мизерную сумму. Потом мы, уже на мотоциклах, съездили в центр города, посмотрели на беленькую высокую часовенку, побывали в мотосалоне «Новосибмото», где продавали японскую технику, и который нас, прожженных уралистов, ничем не впечатлил, кроме небывалой наглости продавца — он решил нам, темноте провинциальной, рассказать, кто такие байкеры, и откуда пошло это движение в Америке. Он читал те же журналы, что и мы, и не мог добавить к нашим познаниям ничего нового. Мы оскорбились и ушли.

До вечера Алексей осмотрел мотоциклы, что-то подкрутил, что-то затянул, с моей помощью перенастроил зажигание на моем мотоцикле, и мы снова были готовы к дальней дороге.

Переночевав у одного из ребят, весь следующий день мы посветили осмотру достопримечательностей. Собственно, мы и не думали посещать музеи и всякую «культурную» белиберду. Меня перекормили этим в детстве, а Алексей любил простые и более доступные развлечения. Сперва мы покатались на метро, и Алексей был какой-то слегка пришибленный, но не оттого, что ему это было в новинку, а оттого, что ему было стыдно за собственное незнание. Ну что поделать, он в самом деле никогда не был нигде дальше Иркутска, — некогда было, надо было работать. А потом мы пошли в зоопарк, Алексей никогда не видел пеликанов, леопардов и львов. Мы с удовольствием фотографировались с питоном на плечах, позировали у гигантских статуй динозавров, глядели на орлов и бегемотов и ели мороженое…

Вечером состоялся маленький банкет, — вместе с ребятами из клуба мы пили пиво, ели горячие пельмени из упаковок и смотрели видеофильмы о путешествиях мотоциклистов по горам Алтая. Это было здорово: снежные вершины, крутые маршруты, синее, горное небо и эдельвейсы. Мы взяли собой несколько кассет, среди которых был и тот самый маршрут вокруг Байкала, в который я грозилась поехать в прошлом году.

А на следующий день мы выехали обратно. Мотоцикл самоотверженно нес меня вперед, двигатель пел, в душе ликовало. На одном из переездов я не успела притормозить, и мотоцикл взмыл вверх, словно маленькая синяя ракета. Приземлилась я удачно, жесткие амортизаторы приняли на себя весь вес этого удивительного чудовища, и я вдруг поняла, как его зовут. У какой-то девушки в Москве был Розовый фламинго, а у меня был самый настоящий Голубой Щенок. Я на ходу тихонько погладила Щенка по баку, словно за ухом почесала.

— У нас с тобой все будет хорошо. Правда, Щен?

Он в ответ загудел коробкой передач и понесся дальше. …Отмахав с утра километров сто от Красноярска, мы решили отдохнуть, — пока ехали через город, мне запорошило глаза едкой дорожной пылью, глаза слезились, очень хотелось спать. Мы остановились, и я, бросив на траву куртку, легла рядом с дорогой. Алексей сел рядом, мы промыли друг другу глаза специальными каплями, и я снова откинулась на спину. Над нами плыли облака, вились почуявшие наживу комары, пахло клевером и ромашкой. Нарушали