путешественники прибыли только в марте следующего года. Отсюда эти два смелых исследователя отбыли в Англию. Парижское географическое общество присудило им премию.

Доктор Фергюссон не преминул с обычной своей точностью отметить, что эта последняя экспедиция не перешла 2° южной широты и 29° восточной долготы.

Итак, цель доктора Фергюссона заключалась в том, чтобы соединить исследования Барта с позднейшими исследованиями Бёртона и Спика. Для этого надо было продвинуться по африканскому материку более чем на двенадцать градусов.

Доктор Фергюссон очень энергично готовился к отъезду. Он лично руководил сооружением воздушного шара, делая в нем некоторые изменения, неизвестно какие, ибо доктор на этот счет был нем как могила. Он уже давно начал изучать арабский язык, а также разные наречия негров и благодаря своим лингвистическим способностям сделал большие успехи.

Тем временем его друг-охотник не отходил от него ни на шаг. Должно быть. Дик боялся, как бы Самуэль не улетел, не сказав ему ни слова. Не раз шотландец снова порывался убеждать друга отказаться от своей затеи, но тот был непоколебим. Порой Кеннеди обращался к нему с патетической мольбой, но и это не трогало доктора. И вот Дику стало казаться, что Фергюссон как бы ускользает у него из рук. Бедный шотландец действительно заслуживал сожаления. Он уже не мог иначе как с ужасом смотреть на лазурный свод небес. Даже во сне у Дика кружилась голова от какого-то покачивания, и каждую ночь ему мерещилось, что он летит вниз с неизмеримых высот.

Надо прибавить, что во время этих ужасных кошмаров бедный Дик раза два даже сваливался со своей кровати. И он сейчас же показывал Фергюссону свою расшибленную голову.

– Ведь и упал-то я всего с каких-нибудь трех футов, никак не больше, – прибавил он добродушно, – а шишка вон какая! Посуди сам.

Этот намек, в котором слышалось глубокое уныние, однако, не смутил доктора.

– Мы не упадем, – заявил он.

– А если все-таки упадем?

– Говорю тебе – не упадем!

Это было сказано так решительно, что Кеннеди не нашелся что возразить.

Особенно раздражало его то, что доктор, казалось, совсем не считался с ним, находя, что Кеннеди бесповоротно предназначен самой судьбой быть его спутником в воздушном путешествии. Это было решенное дело. Самуэль невыносимо злоупотреблял местоимением первого лица множественного числа: «мы подвигаемся вперед», «мы будем готовы такого-то числа», «мы отправимся»… Частенько пользовался он местоимением «наш» и в единственном и во множественном числе: «наша корзина», «наше исследование», «наши приготовления», «наши открытия», «наши подъемы»…

Все это приводило Дика в содрогание, хотя он и решил не отправляться в это воздушное путешествие. В то же время ему не хотелось раздражать своего друга. Надо добавить, что он втихомолку выписал из Эдинбурга, сам не зная для чего, некоторое количество специально подобранной одежды и свои лучшие охотничьи ружья.

В один прекрасный день Дик притворился, будто решил уступить настояниям друга и отправиться с ним: есть же хоть один шанс из тысячи на успех, – при большой удаче!

Но тут же, чтобы отсрочить путешествие, он стал придумывать массу самых разнообразных уверток и выражать сомнение в пользе и уместности экспедиции.

– Так ли в самом деле важно открытие истоков Нила? – спрашивал он. – Действительно ли это необходимо для человечества? А если даже африканские племена будут цивилизованы, станут ли они от этого счастливее?.. Да, наконец, может быть, Африка еще более цивилизована, чем Европа?.. Это весьма возможно… И вообще, нельзя ли с этой экспедицией обождать маленько? Ведь когда-нибудь кто-нибудь да переправится через всю Африку, и притом способом менее рискованным… Без сомнения, появится какой- нибудь исследователь – ну, через месяц, полгода, год…

Но, увы, все эти разговоры и намеки имели как раз обратное действие, и Фергюссон, слушая их, лишь выходил из себя: – Чего же ты хочешь, мой бедный Дик? Мой неверный друг? Чтобы слава досталась другому? Потвоему, надо изменить своему прошлому? Да? Отступить перед какими-то ничтожными препятствиями? Трусостью и колебаниями отблагодарить английское правительство и Лондонское географическое общество за все, что они сделали для меня?

– Но… – начал Кеннеди, очень любивший это слово.

– Но, – перебил его доктор, – разве тебе не известно, что я должен содействовать успеху уже действующих экспедиций? Ты, видимо, не знаешь, что новые исследователи в настоящее время приближаются к центру Африки?

– Однако… – опять начал Кеннеди.

– Выслушай меня хорошенько, Дик, и взгляни на карту! Дик покорно устремил взгляд на карту.

– Поднимись по течению Нила, – проговорил Фергюссон.

– Поднимаюсь, – послушно ответил шотландец.

– Дойди до Гондокоро.

– Дошел!

И Кеннеди подумал, как легко путешествовать… по карте.

– Теперь возьми циркуль, – продолжал доктор, – и поставь одну из его ножек на этот город, дальше которого не проник ни один самый бесстрашный человек.

– Поставил.

– А затем разыщи остров Занзибар на шестом градусе южной широты.

– Нашел.

– Следуй по этой параллели до Казеха.

– Есть.

– Теперь поднимись по тридцать третьему меридиану до того места на озере Укереве, где остановился лейтенант Спик.

– Ну, поднялся и едва не очутился в озере…

– Прекрасно! А знаешь ли ты, какие предположения можно сделать на основании сведений, полученных от обитателей берегов этого озера?

– Понятия не имею.

– Так слушай же: предполагают, что это озеро, южный берег которого находится на втором градусе тридцатой минуте южной широты, простирается также на два с половиной градуса севернее экватора…

– Вот как!

– … и что из северной части озера берет начало река, которая неизбежно должна достигнуть Нила, если только это и не есть самый его исток.

– Очень любопытно!

– Теперь поставь вторую ножку твоего циркуля на этой крайней северной точке озера Укереве.

– Готово, друг Фергюссон!

– Ну, скажи: сколько градусов между двумя точками?

– Около двух.

– Известно ли тебе, Дик, какое это расстояние?

– Не имею ни малейшего представления.

– Это составляет менее ста двадцати морских миль, другими словами – ничто.