шуметь, они равномерно опускали весла в воду, с силой отталкиваясь от нее и все дальше и дальше удаляясь от земли, едва не ставшей для них могилой. Постепенно очертания лодок растворялись в темноте ночи, которая для многих должна была стать последней.

Ветер постепенно крепчал и надо было спешить. Повинуясь негромким командам рулевых, гребцы молча налегли на весла.

Кинг сразу взял курс в открытое море. Вытянувшись в кильватерную колонну, лодки шли довольно долго: Сэлвор не хотел вести мятежников вдоль берега, опасаясь случайных свидетелей, могущих обнаружить беглецов и донести.

Уже давно они видели фрегат, освещенный многими огромными огнями, но ирландец не менял курс. Впереди шла гичка, где находилась группа Сэлвора, он сам управлял игравшим на волнах суденышком — именно оно, по замыслу главаря беглецов должно было первым подойди к фрегату.

Следом за ним шли баркасы с группами Нэда Галлоуэя и Джесса Рука. Замыкал строй вельбот с людьми Джона Скарроу, где находился неожиданный пассажир, но о нем позже.

Пройдя около двух кабельтовых, роялисты повернули вправо, прошли еще около кабельтова и вновь легли на правый галс. В результате такого маневра мятежники прошли за кормой фрегата и вышли к его борту со стороны моря, на расстояние около двухсот — трехсот ярдов и, несмотря на противный ветер, гребцы работали дружно и скоро оказались у цели, где группы разделились. Один из баркасов отправился к корме, вслед за ним вельбот. Второй баркас стал осторожно подходить к борту фрегата, а гичка скрылась под его нос.

В команде Сэлвора подавляющее большинство составляли люди, опытные в морском ремесле, и поэтому гичку ловко ошвартовали у якорного троса, по возможности, стараясь удержать ее в одном положении, чтобы дать главарю возможность забраться на корабль. Кинг приготовил «кошку» и встал в полный рост — он впервые вел за собой немалое количество людей, что вселяло в него определенную нерешительность и волнение, но отступать было поздно.

Дважды ирландец бросал «кошку», и оба раза она срывалась или не долетала. В третий раз ее обмотанные тканью лапы крепко зацепились за блинда-рей. Кинг дернул раз, другой — держится крепко. Почувствовав хлопок по плечу, Питер, удерживавший Сэлвора, разжал объятия, и ирландец с истинно матросской ловкостью и сноровкой полез вверх. Не добравшись до реи, он перебрался на ватершлаг и по нему опустился на гальюн. Через минуту сидевшие в шлюпке увидели над бортом знакомое лицо. Кинг кивнул головой, и мятежники, повторив путь главаря, вскоре уже стояли рядом с ним.

Здесь их поджидало неожиданное препятствие. Проходы на гальюн и носовые орудийные порты из какой-то непонятной предосторожности были задраены. С досады Кинг даже сплюнул (приходилось отказываться от более надежного варианта), и вынужден был лезть через бак.

В это время английские моряки еще веселились. Расставив на верхней палубе бочки и соорудив некое подобие столов, украшенных, помимо обычной матросской солонины и сухарей, жареной дичью и рыбой, а также вином, присланным с берега, они поглощали яства и напитки, вперемежку со смехом и песнями. Кутить предполагалось всю ночь: сошедшие на берег офицеры должны были вернуться лишь утром, отягченные спиртным, и лишь вечером, а возможно, и следующим утром, предполагалось сниматься с якоря; все зависело от того, когда проспится капитан. Такое случалось очень редко, и, конечно, никто не захотел упускать удобный случай. Лишь двое молодых матросов не разделяли общего веселья. Стоя на вахте — один на корме, а другой на баке — они с тоской оглядывали шумевших на главной палубе матросов, с нетерпением ожидая, когда кончится вахта и они присоединятся к общему веселью. Естественно, что при таком положении вещей не могло быть и речи о какой-либо бдительности, да и кого опасаться на рейде британской колонии. Такие (или примерно такие) мысли вертелись в мозгах вахтенных, и дорого стоили сотне английских моряков.

Вахтенные изредка бросали ленивые взгляды на море, да и то, скорее, от скуки, чем из служебного рвения. Оба были спокойны, и поэтому вахтенный, стоявший на корме, не обратил никакого внимания, что его сослуживец, находившийся на баке, вдруг куда-то исчез. Да почему надо удивляться, если он вскоре появился! А то, что матрос не облокотился о релинги, как раньше, а остался стоять у мачты, из-за которой вышел — ерунда, не заслуживающая внимания.

Матрос не был наблюдательным человеком и не обратил внимания не только на это. Темнота и невнимательность не позволили ему различить то, что на сослуживце какие-то рваные штаны, куртка застегнута на две — три пуговицы, а шляпа низко надвинута на лоб. Пока этот «матрос» стоял у моста, больше десятка людей незаметно взобрались на бак и, приготовив оружие, затаились за спиной переодетого главаря.

Кинг прошелся от одного борта к другому — медленно, вразвалочку, чтобы не вызывать ненужных подозрений — и убедился, что мятежники готовы, и первые из них уже затаились на путенепланках. Ирландец глубоко вздохнул — пришло время!

Зайдя за мачту, он сбросил шляпу и куртку и быстро подошел к релингам. Те, кто увидел его, не успели понять, что произошло.

Перекрывая шум голосов подвыпивших матросов и заглушая ветер, посвистывавший в переплетениях снастей, над фрегатом пронесся пронзительный свист. Спустя время, он будет вселять страх в сердца и трепет в души многих моряков, как прелюдия к неизбежной кровавой драке.

Едва лишь стихли его последние аккорды, как над бортами корабля, словно по мановению волшебной палочки, вырос десяток людей с ножами в зубах. Опрокидывая импровизированную мебель, они бросились на оторопевших англичан, а из-за борта, словно из морской воды или ночного воздуха, возникали новые полуобнаженные фигуры, которые с дикими криками бросались на моряков.

Впрочем, удивление британских моряков быстро растаяло, когда кровь десятка англичан брызнула на палубу.

Схватив то, что попало под руку, а то и просто кулаками, они пытались отбиваться, но пары спиртного, поглощенного в большом количестве, туманили мозги, движения были неуверенными, поэтому мятежники валили их одного за другим. Часть моряков скрылась на нижней палубе, нападавшие допустили большую ошибку, не став преследовать их, и те получили возможность опомниться и вооружиться ножами и кортиками. Впрочем, на верхней палубе находилось еще немало матросов, которые сгрудились у шканцев, быстро осознавая свое численное превосходство. Полтора десятка англичан, пировавших возле бака, пытались прийти на помощь своим сослуживцам. Но все были перебиты командой Кинга.

После первоначального успеха положение нападавших быстро ухудшалось. Против каждого ирландца дралось не менее двух англичан, из голов которых свежая кровь и ожесточение схватки выветрили хмель и они стали лучше соображать и двигаться. Среди нападавших появились первые раненые, англичане, несмотря на растущие потери, оборонялись отчаянно, но им недоставало командования и оружия. В это время из люков, ведших на нижнюю палубу, стали выскакивать вооруженные матросы, с криками и угрозами бросавшиеся на мятежников. Им, несомненно, грозило полное истребление, и команда Кинга хотела помочь единомышленникам, но главарь отпустил лишь четверых: он считал, что еще не настало время решительного удара, для которого он и берег свою команду.

Первым осознал нависшую опасность мятежник, которого звали Маллафуэром.

— Нэд! Сзади!

Бывший молотобоец развернулся, быстро оценил ситуацию и мгновенно принял решение.

— Боб! Бен! За мной!

От толпы нападавших отделились двое молодых людей, и, умело, орудуя саблями, встретили англичан всполохами клинков, отбрасывая их назад или укладывая на месте.

На самого Нэда навалились сразу двое. Увернувшись от ударов их кортиков, гигант раскроил череп одному из матросов, другой, устрашенный жутким зрелищем, бежал.

Еще четверо англичан подскочили к нему, но не в добрый час. Обладая большой физической силой, Нэд обрушил на их головы столешницу, а затем разделался с ними ударами топора.

Когда началась схватка, боцман, двое офицеров и оружейный мастер, оставленные на судне для поддержания порядка, пили ром и резались в карты в одной из кают.

Заслышав шум схватки, они вначале не придали ему значения и поздно выскочили на ахтердек. Быстро разобравшись в ситуации, старший из офицеров приказал боцману любыми средствами заставить нападающих отступить, благо их не очень много, а младшему офицеру — отвести часть людей на