Что же различили они на расстоянии, которое невозможно было определить? Диск был окутан удлинёнными полосами, похожими на облака, образовавшимися в сильно разреженной атмосфере. Сквозь эти облака просвечивали не только горы, но и все мелкие неровности рельефа, пики, цирки, развёрстые и причудливо разбросанные кратеры, такие же, как и на видимом полушарии Луны. Затем виднелись огромные пространства, но уже не бесплодных низин, а настоящих морей, многочисленных огромных океанов, отражавших в зеркале своих вод сказочный, ослепительный фейерверк, горевший над ними в эфире. И наконец, на поверхности материков выступали обширные тёмные пятна, напоминавшие гигантские леса, освещённые на мгновение ослепительной молнией.
Был ли это мираж, иллюзия, оптический обман? Можно ли было эту, на мгновение приоткрывшуюся картину научно обосновать? И наконец, давало ли такое поверхностное и мгновенное наблюдение невидимого диска право сделать вывод о его обитаемости?
Тем временем грандиозный фейерверк постепенно потухал; отблески его мало-помалу меркли; астероиды разлетелись в разных направлениях и скрылись в беспредельном пространстве. Вселенная вновь погрузилась во мрак; ненадолго померкшие звёзды засияли на небе, и на мгновение осветившийся лунный диск снова канул в непроницаемую ночь.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ. Южное полушарие
Неожиданная катастрофа, только что угрожавшая снаряду, миновала. Кто бы мог представить возможность таких встреч с болидами? Блуждающие тела угрожали нашим путешественникам самыми серьёзными опасностями. Оказалось, что море эфира изобиловало подводными рифами, между которыми они не имели возможности лавировать, как моряки. Но наши исследователи Вселенной и не думали жаловаться! Нет. Они были вознаграждены за все свои испытания величественным зрелищем грандиозного взрыва космического метеора, несравненным фейерверком, картиной, которой не мог бы передать никакой Руджиери. Им удалось хотя бы на несколько секунд заглянуть в тайну невидимой части Луны. Они увидели в этом мгновенном проблеске материи моря, леса. Стало быть, атмосфера на этой части Луны содержала в себе какие-то животворные молекулы? Всё это были неразрешимые вопросы, издавна занимавшие любознательное человечество!
Было половина четвёртого пополудни. Снаряд летел по кривой вокруг Луны. Не изменилась ли ещё раз его траектория благодаря встрече с метеором? Этого следовало опасаться. Ядро, однако, должно было описывать кривую, строго предопределённую законами механики. Барбикен склонялся к тому, что эта кривая — парабола, а не гипербола. Но, допустив это предположение, надо было ожидать, что снаряд скоро выйдет из конуса тени, отбрасываемой в сторону, противоположную Солнцу.
Этот конус действительно очень узок, так как угловой диаметр Луны неизмеримо мал по сравнению с диаметром нашего дневного светила. Тем не менее до сих пор снаряд всё ещё находился в глубокой тени. По-видимому, он продолжал лететь с довольно значительной скоростью, но какова бы она ни была, она продолжала убывать. Это представлялось очевидным. Между тем, в случае движения снаряда по параболе, этого не должно было происходить. Перед Барбикеном, терявшимся в заколдованном круге непонятных ему явлений, вставала новая проблема.
Никто из путешественников и не думал об отдыхе. Все подстерегали какое-нибудь новое явление, которое смогло бы пролить свет на их астрономические исследования. Около пяти часов пополудни Мишель Ардан вместо обеда угостил своих друзей несколькими кусками холодного мяса и хлеба. Путешественники подкрепились, не отходя от окон, стёкла которых беспрестанно покрывались ледяной корой.
Без четверти шесть вечера Николь, вооруженный зрительной трубой, заметил на южной оконечности Луны в направлении движения снаряда несколько сверкающих точек, которые резко выделялись на тёмном фоне неба. Эти точки были похожи на ряд остроконечных вершин, профиль которых обозначался прерывистой светящейся линией. Они светились довольно ярко. То же самое наблюдается и с Земли, когда Луна находится в начале первой или в конце последней четверти.
Сомнений быть не могло. Это был не метеор — светящийся гребень не обладал ни цветом его, ни его подвижностью. Это не походило также на извержение вулкана. У Барбикена на этот счёт не оставалось никаких сомнений.
— Солнце! — сказал он.
— Что? — в один голос спросили Николь и Мишель Ардан. — Солнце?
— Да, друзья мои, это само Солнце, которое с противоположной стороны освещает вершины гор, расположенных на южном полюсе Луны. Мы, очевидно, приближаемся к южному полюсу!
— Перемахнув через северный! — воскликнул Мишель Ардан. — Вот так ловко! Стало быть, мы облетели вокруг нашего спутника!
— Именно так, дружище Мишель.
— Значит, нам не страшны ни гиперболы, ни параболы, никакие другие незамкнутые кривые?
— Нет, но зато нам приходится опасаться замкнутой кривой.
— А как она называется?
— Эллипсом. Очень возможно, что снаряд, вместо того чтобы потеряться в межпланетных пространствах, будет описывать эллиптическую орбиту вокруг Луны.
— Вот тебе на!
— И следовательно, станет её спутником!
— Луной Луны! — воскликнул Мишель Ардан в восторге.
— Только позволь тебе заметить, милый друг, — добавил Барбикен, — что легче нам от этого не будет. Мы всё равно погибнем.
— Но зато другим манером. Последний способ всё же забавнее, — ответил беззаботный француз.
Барбикен был прав. Снаряд, описывая эллиптическую орбиту, должен был, очевидно, вечно обращаться вокруг Луны в качестве её спутника.
В Солнечной системе появилось новое небесное светило, микрокосм, населённый тремя обитателями, которым скоро предстояло задохнуться из-за отсутствия воздуха. Барбикен не видел ничего утешительного в этом новом положении снаряда, вступившего в сферу действия центробежных и центростремительных сил. Значит, его спутники и он сам снова увидят освещённое полушарие Луны. Может быть, они ещё будут живы, когда перед ними в последний раз мелькнёт освещённая Солнцем Земля! Может быть, они ещё будут в состоянии сказать последнее прости земному шару, на который им уже не суждено вернуться! А затем снаряд превратится в погасшую мёртвую массу, похожую на безжизненные астероиды. Путешественники утешались только тем, что оставляют, наконец, непроглядную тьму и возвращаются в области, залитые солнечным светом.
Между тем горы, замеченные Барбикеном, всё яснее обозначались на тёмной поверхности Луны. Это были Дерфель и Лейбниц, вздымающиеся возле южного полюса Луны.
Все горы видимого полушария измерены совершенно точно. Это может показаться невероятным, однако же нельзя сомневаться в правильности гипсометрических показаний. Можно даже утверждать, что высота лунных и земных гор установлена с одинаковой точностью.
Способ определения высоты, применяемый чаще всего, состоит в измерении тени, отбрасываемой горой с учётом высоты Солнца над горизонтом в момент измерения. Эти несложные измерения производятся посредством телескопа, снабженного сеткой с двумя параллельными нитями. При этом, конечно, предполагается, что в точности известен действительный диаметр лунного диска. Тот же метод позволяет измерять и глубину лунных кратеров и впадин. Этим методом пользовался Галилей; позднее его с большим успехом применяли Бэр и Мэдлер.
Другой метод, называемый методом тангенциальных лучей, также применим для измерения лунного
