– Двадцать золотых, ты сказал? – произнес Чермор. – Но надежен ли твой корабль? И насколько он быстроходен?
Фигура приблизилась – и все равно осталась лишь черным силуэтом с белыми глазами. Чермор, как ни силился, не мог разглядеть ни лицо этого человека, ни во что он одет.
– Он спрашивает: надежна ли она! Надежна ли! И быстроходна – насколько? Настолько, насколько это вам необходимо, любезный. – Голос был подобен звуку тяжелого медного гонга, далеко разносящемуся над причалами. – Моя шняв-мачта – это не просто палка, торчащая из палубы, но третий парус. Третий! И две другие мачты – две! – они составлены из частей, что дает величину и гибкость, да и медная оковка, оковка для прочности. Мой навощенный лен, отборный терпентин и пчелиный воск самых жирных, самых знойных пчел той кучи закаменевшей грязи, что именуется материком. А мой ликтрос? Пенька, подшитая парусной бечевой, ликовые нити мои ребята натирают салом и воском. А знаете ли вы, знаете ли про то, что для тира на моих тросах я собственнолично изобрел каменноугольное масло? Прочь, сухая гниль, долой, тлен, изыди, распад! Он спрашивает: надежна ли она! Когда отплываем? И, к слову, куда?
– Я дам тебе тридцать, – сказал Некрос Чермор. – Отплываем прямо сейчас, немедленно. Туда. – Он поднял руку, длинный палец его показал в океан.
В темной каюте звучало лишь едва слышное поскрипывание досок да приглушенный мерный плеск волн о борт. Иногда сверху доносилась короткая команда: матросы выводили «Шняву» из бухты.
– Я не помню, когда ушли эти двое, ведь я была в фургоне. Но, по-моему, ты ошибаешься. Их долго не было.
Они лежали на кровати, обнаженные, лицами друг к другу, держась за руки. Уже давно оба не двигались, лишь губы их иногда шевелились, тихо произнося слова. В темноте чар не мог разглядеть лица Риджи, но чувствовал ее теплое дыхание на своих щеках.
– Нет, они едва успели уйти. Я только перестал видеть их силуэты среди снега, как они появились вновь, вместе с этим капитаном. Неважно! Я справлюсь со всеми трудностями, ожидающими нас в пути. Я только хочу знать: кто они на самом деле? Почему из всех тюремщиков и эдзинов выжили именно эти семеро? Если бы они хотели сбежать – сбежали бы давно. Нет, они идут с нами, значит, им что-то надо…
Рука Риджи сильнее сжала его запястье.
– Ты пугаешь меня. Перестань, не хочу больше этого слышать!
На корабль их доставили в большой шлюпке четверо низкорослых матросов, которых Чермор не смог разглядеть так же, как и капитана, – четыре темных силуэта с блестящими белыми глазами лихо гребли, горланя песню на незнакомом языке. Песня напоминала ритм быстро набегающих на берег и откатывающихся мелких волн; ее переполняло нечто варварское, угрожающее, хотя смысл угрозы понять было нельзя. На борту не горело ни одного огня, тюремщики безмолвно растворились во тьме вместе с матросами, а когда капитан зажег лампу и повел господ по палубе, свет странным образом съежился вокруг своего источника, – словно огромная застывшая капля, повисшая от светильника к полу, – озарял лишь круг досок диаметром в пару шагов.
«Твое имя?» – спросил Некрос, когда они вошли в предназначенную для них каюту.
«Имя, мое имя! О, навозная гниль, каково же мое имя? – раскатистым голосом воскликнул темный силуэт с чечевицами блестящих глаз. – Булинь Ван Дер Дикин, капитан Дер Дикин!»
Некрос повторил: они должны выйти в океан немедленно. Черный силуэт многословно заверил его, что вскоре все отпущенные на берег матросы соберутся здесь, и «Шнява» отплывет еще засветло. После этого из кошеля Некроса в подставленную ладонь перекочевала половина обещанной суммы. Создание, назвавшееся капитаном Булинем, сообщило напоследок, что слуг господина устроят в кубрике, пожелало покойной ночи и удалилось.
Ночь и вправду была спокойная. Теплые пальцы коснулись его щеки, скользнули по губам. Риджи сказала:
– Тебе нездоровится? Ты выглядишь больным в последнее время. Даже двигаешься не так, как прежде…
– Я почему-то стал неуклюжим. Думаю, это мои новые способности, новое знание, которое проникло в меня, после того как я победил шамана и оживил Лик Смерти, – это они меняют мое тело. Предметы не слушаются: я иногда роняю вещи, натыкаюсь на сундуки. – В голове шевельнулся смертный червь, и тут же что-то зашуршало в темноте за спиной. Риджи не обратила на это внимания, а Чермор оглянулся, приподнявшись на локте. Каюта казалась пустой, но тихий детский голос из мрака произнес:
– Чтобы справиться со всем, тебе надо быть очень внимательным. Не пропускай ни одной мелочи. Следи.
Чермор повернулся к Риджи, ожидая, что сейчас она закричит, вскочит – но девушка лежала, как и прежде, прижавшись щекой к подушке. Может, она уже заснула и потому не услышала?..
Легкая рука погладила его плечо, скользнула по шее, затылку. Тонкие пальцы погрузились в волосы, перебирая их. Некрос обнял Риджи и прижал к себе. Они замерли в темноте, окруженные тишайшим скрипом досок, чуть покачиваясь в ритме с мерным плеском океанских волн; когда оба одновременно закрыли глаза, их посетило ощущение, что они не на корабле, выходящем из портовой бухты, полном матросов, но плывут на утлом плоту под бездонным звездным небом, далеко в океане: берег остался за горизонтом, а вокруг, сколько хватает глаз, тянутся пологие океанские волны, черные ленивые перекаты, по которым бесшумно скользит одинокий плот. И подобно им, черные мысли медленно вздымались и опадали в голове Некроса: очищение… просветление… единение… Но для меня это звучит иначе: очищение,
Риджи отпрянула от него, оттолкнула, царапнув грудь.
