Несколько мгновений чар глядел перед собой остановившимся взглядом, потом выхватил ткань из рук Габара и впился в нее взглядом.

– Так! – его ладонь, лежащая на перилах, начала тихо похлопывать по камню. – И это значит…

– Есть слово… – следопыт ненадолго задумался. – Символ. Да, символ. Перекрещенные следы ударов – символ тех, кто хочет уничтожить магию.

Ладонь Атлеко часто хлопала по перилам, аркмастер наконец заметил ее движение, моргнул и напрягся, сдерживая дрожь. Дышал он уже ровно, усталость покидала тело, и, значит, вскоре оно начнет жить самостоятельной жизнью…

– А материал? – спросил Атлеко.

– Это кожа. Я срезал ее со спины одного человека, называвшего себя монахом. После того как убил его. Есть растение, название которого ничего не скажет тебе, у него густой темный сок. Зеленый. Кое-кто научился при помощи тонкой иглы наносить под кожу рисунок. Сок быстро застывает и становится синим. Получается то, что ты видишь. На юге это называется «татура». А мастера-художники, умеющие наносить подобные рисунки, – татуристы.

Атлеко повернулся, оперся спиной о перила. Ветер трепал рыжие волосы, развевал длинные оранжевые одежды.

– Про монахов войны мы слышали. Появляются люди, обычно – в возрасте, всегда – хорошие бойцы, всегда при деньгах. Набирают юнцов или детей, иногда покупают у крестьян, иногда к ним идут добровольно. Строят… – аркмастер щелкнул пальцами, припоминая. – Монастырь, вот как это называется. Или обитель. Глава именует себя настоятелем. Воспитанники становятся монахами. Но они сражаются с дикой магией! – Атлеко уставился на следопыта. С каждым словом он говорил все быстрее, руки его начали подрагивать. – Настоятели натаскивают их так, чтобы монахи чувствовали присутствие дикой магии и уничтожали тех, кто…

– Чем дикая магия отличается от вашей? – возразил Габар. – Может, вы, чары, и видите отличие, но для всех остальных… Что видят они? Чары в дорогих одеждах, и ведьмы с шаманами, одетые попроще. Вы стрижетесь по городской моде, они носят патлы, вымазанные маслом косы. И все. Сейчас монахи сражаются с дикой магией, но вскоре они станут угрозой и для вас.

Рука Атлеко взлетела, палец ткнул в рисунок.

– Так по-твоему, этот… Этот крест вскоре станет бороться со всей магией? Их много? Что там за организация? Есть кто-то, командующий всеми из одного места, один человек или группа? Монахи – лишь бойцы, но магией не владеют? Или… И сколько их, этих монахов войны? Как они сами называют себя? Говори!

Получив приказание немного подождать, Габар остался на балконе. Обдумывая рассказ следопыта, аркмастер отправился бродить по пирамиде, освещая путь шариком желтого огня – магическим светляком, которого Атлеко создал с помощью простейшего заклинания. Итак, Габар видел пять обителей монахов войны, три из них располагались на южном побережье. Настоятели и монахи воевали с дикой магией, уничтожали ведьм, шаманов, оборотней и людозверей. Еще одна обитель стояла около гор Манны – следопыт вызнал о ней у того человека, со спины которого позже срезал рисунок-татуру.

Миновав пустой коридор, Атлеко толкнул дверь в спальню Октона Маджигасси. Желтый свет магического светляка озарил кровать и кресла, подсвечник на высокой треноге. В этой комнате Владыка собрал их всех и раздал парангоны. Через несколько дней после того памятного разговора и началась война цехов. Октон сбежал вместе с обручем на летающем корабле гноморобов, аркмастер цеха механической магии Доктус Савар, скорее всего, летит вместе с ними. Некрос Чермор, глава мертвого цеха, преследует их. Он, Сол Атлеко, в Универсале, а Гело Бесон пытается прорваться внутрь.

Атлеко окинул взглядом спальню, сел на кровать Владыки, покачиваясь и болтая короткими ногами.

– Октон, предполагал ли ты, что уже в начале зимы мы будем здесь, сидеть на твоей постели? – пробормотал он. – Думал ли, что твои слуги станут нашими рабами, что наши чары станут хозяйничать в твоем архиве?

Сол осторожно дотронулся до жемчужины, которая украшала надетый на его голову тонкий золотой обруч, копию Мира, увезенного Октоном неизвестно куда. Парангон откликнулся вспышкой тепла, в спальне стало светлее.

– Манна… – пробормотал Сол. – Значит, они селятся возле источников манны…

Манна – мягкое темно-синее светящееся вещество, которое выступает наружу в скальных расщелинах или выплескивается горячими ключами вместе с водой и грязью. Чары магических цехов и ученые– алхимики использовали манну для своих опытов, но в крошечных дозах, потому что она выделяла мощную природную энергию, которая, если не было надлежащей защиты, влияла на окружающее весьма непредсказуемым образом. Под действием манны все живое менялось, причем если это касалось людей – то не только тела, но и сознания. Также трансформации подвергались растения и даже ландшафт. Места, где манна выходила на поверхность, являлись естественными источниками дикой магии, там, как правило, обитало особенно много мракобестий. Ведьмы и шаманы старались селиться неподалеку от таких мест, где магией было легче управлять. Цивилизованная магия зачастую обходилась без манны, дикая зависела от нее.

Главных источников манны было три. Первый, небольшой, располагался во льдах на северной оконечности Бриты, второй – скалистый кряж к востоку от столицы, который так и назывался – горы Манны. Он находился не слишком далеко от Форы, Универсал иногда отправлял туда карательные экспедиции, кроме того, именно из этого источника столичные маги и алхимики получали манну, необходимую им для опытов. Дикие ведьмы и шаманы, обитавшие в этой местности, уничтожались, горная нежить подвергалась периодическому истреблению. Источник не представлял особой угрозы для культурной магии, гораздо опаснее был третий. Он находился на побережье моря Эрлана, в самой южной части империи. Здесь манна в виде мельчайшей взвеси выходила на поверхность из гейзеров вместе с кипятком и грязью и естественным путем распылялась над значительной территорией. Там долгие годы жили ведьмы и шаманы. Они совершенствовали свои магические способности, учились управлять нежитью, подчинять ее своей воле и собирать в отряды. В конце концов побережье стало источником угрозы для Универсала: разведчики- следопыты доносили, что вскоре там может появиться армия, которая окажется способна нанести серьезный урон цивилизованной магии и, возможно, даже захватить столицу.

Вскочив, Сол забегал по спальне.

– Так вот что это за птичка была! – воскликнул он.

Когда Атлеко еще только обживался в пирамиде, появилась птица с посланием для сбежавшего