Не дожидаясь ответа, он захлопнул дверцу, и карета поехала.

Они с Архивариусом смотрели, как, сопровождаемая всадниками, она быстро достигла поворота и скрылась.

– И вы уезжайте, – предложил Геб. – Все это становится слишком… тревожным. А вы плохо выглядите, Архивариус. Плечо болит?

– Я его просто не чувствую. Нет, капитан, ехать мне некуда. Да и незачем. Вы представили себе линию от суда к площади Приората? Вы поняли…

– Да. Дальше – пирамида.

– Конечно. Зачем шаман…

– Это еще кто? – перебил Трилист, когда несколько молодых людей появились из-за аптеки. Увидев капитана городской стражи, они остановились.

– Стражник! – прокричал один. – Эй, что здесь произошло?

– Это ваганты, – сказал Архивариус.

– Я вижу. Убирайтесь отсюда! – рявкнул Геб.

– Чего это он командует? – спросил один юнец у другого. – Мы же ничего плохого не делаем.

– Капитан! – выкрикнул второй. – Ты же капитан? Мы желаем помочь!

– Пошли прочь! – заорал Геб, делая шаг к ним и до половины вытаскивая палаш из ножен. – Все по домам, я сказал!

Они переглянулись и, пытаясь держаться независимо, скрылись за аптекой. Геб резко вложил оружие в ножны. Только недоучившихся юнцов ему не хватало.

Еще одна фигура появилась из-за аптеки. Геб открыл было рот, чтобы прогнать очередного зеваку, но не сказал ни слова, узнав рядового Вача. Тот шел, широко вышагивая, правой рукой удерживая на плече топор.

– Кабан! – Трилист бросился навстречу. – Наконец-то! Где ты… – он замолчал, сообразив, что в другой руке толстяк несет ребенка. А еще через мгновение понял, что это не ребенок.

– Кабан, зачем тебе понадобился гномороб? – спросил Трилист Геб недоуменно.

Бонзо, задрав бородку, пятерней почесал шею. Он был недоволен. Аркмастер обещал молодую, крепкую девицу – и обманул. То есть девица, конечно, молода… но крепка ли? Кузнец с сомнением глянул на создание в клетке. Конечно, судя по платью, это не какая-нибудь изнеженная барышня из зажиточной семьи, но она же такая щупленькая. И едва жива! Бонзо вздохнул, поправил фартук и удалился за печь.

Ипи сидела, поджав ноги, медленно покачиваясь взад-вперед, полный ужаса взгляд упирался в прутья решетки. Вокруг летали мушки, ползали по пропитанной кровью соломе, по ссадинам и синякам на лице и руках – Ипи не замечала их.

Из-за печи донесся лязг, звяканье. Появился мастер. Он пятился, волоча за собой изогнутую раму с лезвиями, крюками, пружинами и пилками. Бонзо установил ее на козлах посреди кузницы, обошел, рассматривая, и, сведя брови, направился к клетке. Отпер дверцу, не глядя, просунул внутрь длинную руку, вцепился в волосы Ипи и выволок наружу. Девушка не сопротивлялась – она вообще плохо понимала, что происходит, знала только: что-то страшное. Ворча, кузнец подволок ее к Дивораме, ухватил под мышки и посадил в кожаное седло, удерживаемое натянутыми ремнями. Мушки взвились, тонко звеня. Мастер затянул ремень на талии Ипи, надавил на ее плечи, заставляя откинуться назад. Два узких лезвия пришлись по сторонам от шеи, голова легла в круг из металлических сегментов, которые можно было сжимать, поворачивая винт. Бонзо сильными пальцами обхватил тонкие запястья Ипи и рывком вытянул ее руки в стороны.

И обнаружил, что короткие детские ручки не достают до предназначенных для них захватов.

– О Дух Кузнец! – вскричал мастер, выпрямляясь и недоуменно разглядывая жертву. – Как же я так оплошал? Они закреплены неподвижно! А ребенок? Если придется работать с ребенком – ничего не выйдет! Надо сделать длинные пазы, чтобы вдоль них можно было двигать… и увеличить ремни…

Он отстегнул Ипи, вытащил из Диворамы, отнес обратно в клеть, запер. Потом, вооружившись молотком и зубилом, подступил к устройству. Мушки зигзагами летали вокруг, тяжелый свет лился сквозь стену и полки, сквозь верстак и печь.

Двое нищих копались в развалинах, пытаясь разыскать не сгоревшие объедки. Когда отряд появился, один успел убежать, а второго чернокожие схватили, проткнули ему грудь эстоками, а после забросали тело пеплом, чтоб не привлекало внимания.

С собой захватили целую вязанку факелов, несколько фляг с водой и, конечно, оружие. Лик Смерти находился в ножнах у левого бедра Некроса, и чар слышал, как меч тихо гудит: мрачный, глухой звук, который, наверное, не мог ощущать никто, кроме хозяина, проходил сквозь ножны, распространялся по телу Чермора.

Все, кто был в фургоне, выбрались наружу, последним тяжело спрыгнул Зоб.

Некрос первым спустился в лаз под верстаком, за ним последовали другие, кроме одного тюремщика, которому предстояло с фургоном и лошадьми вернуться в Острог. На лице его читалось облегчение, когда он с натугой медленно двигал обугленный верстак на место, прикрывая проход.

Разожгли факелы. Тасси, громко кашляя, тут же убежал вперед. Отряд прошел через земляной коридор и достиг трех расходящихся веером туннелей. Некрос развернул пергамент с картой, в свете факела долго рассматривал его и наконец, показав на один туннель, скомандовал:

– Сюда.

Отряд состоял из пяти эдзинов, четверых тюремщиков, лича и аркмастера. Некрос полагал, что это в