уведомлением, что в командовании «Сифанты» есть вакантное место, он послал на Хиосе по почте, второе, где корвету в первых числах сентября назначалась встреча у берегов Скарпанто, положил на стол кают- компании, когда стоял возле нее на часах.

Здесь, в Скарпанто, и рассчитывала оказаться к этому времени Хаджина Элизундо, выполнив свой долг великодушия и милосердия. Девушка хотела, чтобы «Сифанта» отвезла на родину последнюю партию невольников, выкупленных ею на остатки состояния.

Но сколько трудностей предстояло ей вынести в течение последовавших затем шести месяцев, каким опасностям подвергнуться!

Чтобы выполнить свою миссию, отважная девушка не колеблясь отправилась в сопровождении Ксариса в самое сердце Берберии, в ее порты, кишевшие пиратами, в глубь африканского побережья, где до завоевания Алжира Францией хозяйничали отъявленные бандиты. Хаджина рисковала своей свободой, самой жизнью, но она презирала все опасности, которые на нее навлекали ее молодость и красота.

Ничто не могло ее остановить. Она отправилась в путь.

В одеянии монахини ордена Милосердия ее можно было встретить тогда в Триполи, в Алжире, в Тунисе, на самых мелких рынках берберийского побережья. Повсюду, где только продавались греческие невольники, она выкупала их с большой выгодой для владельцев. С деньгами наготове она появлялась всюду, где работорговцы, словно скот, пускали с молотка толпы людей. Вот когда ей довелось воочию наблюдать все ужасы рабства в стране, где страсти не сдерживаются никакой уздой.

Алжир находился тогда во власти военных отрядов, составленных из мусульман и ренегатов — человеческих отбросов трех континентов, образующих побережье Средиземного моря; они жили исключительно за счет работорговли, покупая невольников у пиратов и перепродавая их христианам. Уже в семнадцатом веке на африканской земле насчитывалось до сорока тысяч рабов обоего пола — французов, итальянцев, англичан, немцев, фламандцев, голландцев, греков, венгров, русских, поляков, испанцев, захваченных в различных морях Европы.

В Алжире, в каторжных тюрьмах бея, Али-Мами, Кулугиса и Сиди-Гассана, в Тунисе, в застенках Юссиф-дея, Галере-Патроне и Чикалы, на каторге в Триполи Хаджина Элизундо особенно старательно разыскивала тех, кто стал рабом в ходе войны за независимость Эллады. Словно хранимая каким-то талисманом, она проходила невредимой сквозь строй опасностей, облегчая пленникам их страдания. Каким- то чудом ускользала она от всех угрожавших ей напастей. За шесть месяцев, пользуясь легкими каботажными судами, она посетила самые далекие пункты побережья — от Триполи до самых отдаленных пределов Марокко, до Тетуана, бывшего когда-то хорошо организованной республикой пиратов, до Танжера, бухта которого служила местом зимовки для этих морских разбойников, до Сале на западном берегу Африки, где несчастные невольники заживо гнили в ямах глубиною в двенадцать — пятнадцать футов.

Наконец, когда ее миссия была окончена и у нее не оставалось уже ни гроша из отцовских миллионов, Хаджина Элизундо решила вместе с Ксарисом возвратиться в Европу. Она села на греческий корабль, принявший на борт последнюю партию выкупленных ею невольников и направлявшийся в Скарпанто. Здесь она надеялась встретиться с Анри д'Альбаре. Оттуда она рассчитывала вернуться в Грецию на «Сифанте». Но спустя три дня после выхода из Туниса корабль был захвачен турками, и Хаджину отвезли в Аркассу, чтобы продать там в рабство вместе с теми, кого она только что освободила!..

Итак, стараниями Хаджины Элизундо многие тысячи невольников были выкуплены на деньги, некогда вырученные от их продажи. Девушка, отказавшись от своего богатства, исправила, насколько это было возможно, зло, причиненное ее отцом.

Вот что узнал Анри д'Альбаре! Да! Нищая Хаджина была теперь достойна его, и, чтобы вырвать ее из рук Николая Старкоса, он стал таким же бедняком!

Между тем на рассвете следующего дня «Сифанта» приблизилась к берегам Крита. Корвет взял теперь курс на северо-запад Архипелага. Командир д'Альбаре намеревался идти вдоль восточного берега Греции, мимо острова Эвбеи. Там, в Негрепонте или на Эгине, пассажиров можно будет высадить в надежном месте, свободном от турок, отброшенных к тому времени в глубь Пелопоннеса. Впрочем, тогда на эллинском полуострове уже не осталось больше ни одного солдата Ибрагима.

Несчастные невольники, к которым на «Сифанте» относились как нельзя лучше, мало-помалу оправлялись от пережитых ими ужасных страданий. Днем они группами располагались на палубе, вдыхая свежий ветер Архипелага; здесь были матери с детьми, жены с мужьями, едва не расставшиеся навеки, но теперь соединившиеся, чтобы больше не разлучаться. Они знали, какой подвиг совершила Хаджина Элизундо, и когда она проходила мимо, опираясь на руку Анри д'Альбаре, к ней со всех сторон неслись самые трогательные изъявления благодарности.

Через несколько часов «Сифанта» потеряла из виду вершины Крита, но так как ветер начал стихать, она продвинулась в тот день на очень небольшое расстояние, хотя и шла под всеми парусами. Но какое значение могла иметь задержка на сутки или даже на двое суток?. Стоило ли об этом беспокоиться? Морская гладь так и сверкала, на небе не было ни облачка. Ничто не предвещало близкой перемены погоды. Оставалось только «предаться на волю волн», как говорят моряки, и путешествие закончится, когда будет угодно богу.

Спокойное плавание весьма располагало к беседам. Ведь на корабле почти ничего не приходилось делать. Вахтенные офицеры и матросы на баке вели обычное наблюдение, чтобы сообщать о появлении суши или кораблей в виду.

Хаджина и Анри д'Альбаре облюбовали местечко на юте, на специально отведенной им скамье. Здесь они обычно говорили уже не о прошлом, а о будущем, которое, казалось, теперь им всецело принадлежало. Они строили планы на ближайшее время, не забывая поведать о них славному Ксарису, ставшему для них членом семьи. Их свадьба должна была состояться тотчас же по прибытии в Грецию. Это было решено. Положение Хаджины Элизундо не вызывало теперь ни осложнений, ни проволочек. Один-единственный год, потраченный ею на благотворительную деятельность, все упростил! После того как будет сыграна свадьба, Анри д'Альбаре передаст командование корветом капитану Тодросу и увезет молодую жену во Францию, откуда он собирался впоследствии возвратиться с нею на ее родину.

В тот вечер они беседовали как раз об этом. Легкое дуновение ветерка едва наполняло верхние паруса корвета. Заходящее солнце осветило горизонт, и золотистые лучи еще сияли на небосклоне, окутанном на западе легкой дымкой. На востоке уже загорались первые звезды. Море сверкало фосфоресцирующим блеском. Ночь обещала быть великолепной.

Анри д'Альбаре и Хаджина наслаждались очарованием этого пленительного вечера. Они смотрели на струю за кормой, едва различимую по легкому белому кружеву пены, которую оставлял позади себя корвет. Тишину нарушало лишь хлопанье контр-бизани, складки которой слегка шуршали. Молодые люди погрузились в свои мысли, не замечая ничего вокруг. И только голос, настойчиво звавший Анри д'Альбаре, вывел их из приятного оцепенения.

Перед ними стоял Ксарис.

— Командир!.. — проговорил он уже в третий раз.

— Что вам угодно, мой друг? — спросил Анри д'Альбаре, которому показалось, что Ксарис не решается заговорить.

— Чего ты хочешь, мой добрый Ксарис? — подхватила Хаджина.

— Мне нужно вам кое-что сообщить, командир.

— Что именно?

— Дело в том, что пассажиры корвета… эти славные люди, которых вы везете на родину, напали на одну мысль и поручили мне передать ее вам.

— Ну что ж, я вас слушаю, Ксарис.

— Так вот, командир. Им известно, что вы собираетесь жениться на Хаджине…

— Конечно, — с улыбкой ответил Анри д'Альбаре. — Это ни для кого не секрет!

— Ну, и эти славные люди были бы очень счастливы присутствовать на вашей свадьбе!

— И они будут на ней присутствовать, Ксарис, непременно будут. Если бы можно было собрать вокруг Хаджины всех тех, кого она вырвала из цепей рабства, у нее оказалась бы свита, какой не имела еще ни одна невеста на свете!

— Анри!.. — воскликнула девушка с укором.

— Командир прав, — ответил Ксарис. — Так или иначе, пассажиры корвета там будут и…