лифта, но лифта там нет и никогда не было. Кажется, в Ньюберри никто не знает, зачем эта клетка нужна и зачем ее сделали. Я думаю, чтобы люди не падали и не разбивались насмерть. Стальная клетка покрашена в бежевый цвет.

Когда я только пришел работать в Ньюберри, Кэтрин устроила мне экскурсию по всем закуткам и щелям. Она гордо показывала мне хранилище, комнату с артефактами, пустую комнату в восточном крыле, где Мэтт упражняется в пении, ужасающе неубранный кабинет мистера Алистера, кабинеты других работников, столовую для персонала. Когда Кэтрин открыла дверь на лестницу, по пути в комнату охраны, я на секунду запаниковал. Разглядел белые прутья крест-накрест и шарахнулся, как испуганная лошадь.

– Что это? – спросил я Кэтрин.

– А, это клетка, – спокойно ответила она.

– Это лифт?

– Нет, просто клетка. Не думаю, что ею пользуются.

– А-а. – Я подошел к ней и заглянул внутрь. – А дверь там, внизу, есть?

– Нет. В нее попасть нельзя.

– Ясно. – Мы поднялись по лестнице и продолжили нашу экскурсию.

С тех пор я стараюсь не пользоваться этой лестницей. Стараюсь не думать о клетке; я не хочу вообще помнить о ней. Но если когда-нибудь я окажусь в ней, я точно не Смогу выбраться.

ГЕНРИ: Я материализуюсь на полу в мужском туалете в Ньюберри на четвертом этаже. На несколько дней я застрял в 1973 году, в деревне в Индиане, я устал, голоден и небрит; хуже всего то, что у меня синяк под глазом, и я не могу найти свою одежду. Встаю и запираюсь в кабинке, сажусь и начинаю думать. Пока думаю, кто-то входит, расстегивает ширинку и встает у писсуара. Когда он застегивает молнию и на секунду останавливается, я чихаю.

– Кто здесь? – спрашивает Роберто.

Я сижу тихо. Через щель между дверью и стенкой я вижу, как Роберто медленно нагибается и смотрит из-под двери на мои ноги.

– Генри? – спрашивает он. – Мэтт принесет тебе одежду. Пожалуйста, одевайся, и я жду тебя в своем кабинете.

Я проскальзываю в кабинет Роберто и сажусь напротив него. Он разговаривает по телефону, поэтому я бросаю взгляд на календарь. Сегодня пятница. Часы над столом показывают два семнадцать. Меня не было чуть больше двадцати двух часов. Роберто аккуратно кладет на аппарат телефонную трубку и поворачивается ко мне.

– Закрой дверь, – говорит он.

Это простая формальность, потому что стены в наших кабинетах не доходят до потолка, но я подчиняюсь.

Роберто Кейл – выдающийся специалист по итальянскому Возрождению и заведует отделом редких книг. Обычно он самый большой оптимист, загорелый, бородатый и вдохновляющий; сейчас он грустно смотрит на меня из-за очков и говорит:

– Ты понимаешь, что этого допускать нельзя.

– Да, понимаю.

– Можно узнать, где ты получил такой впечатляющий синяк? – Голос Роберто угрюмый.

– Думаю, напоролся на дерево.

– Конечно. Глупо, что я сам не догадался. Мы сидим и смотрим друг на друга.

Роберто говорит:

– Вчера я заметил, что Мэтт идет в твой офис и тащит стопку одежды. Поскольку я уже не первый раз замечаю его за этим занятием, я спросил, где он раздобыл эти вещи, и он ответил, что нашел на полу в туалете. Я спросил, почему он решил оттащить эти вещи именно в твой кабинет, и он ответил, что одежда похожа на ту, что ты носил в тот день, и это правда так. И поскольку тебя никто не мог найти, мы просто оставили твою одежду у тебя на столе.

Он замолкает, как будто думает, что я хочу что-то сказать, но мне ничего подходящего в голову не приходит.

Он продолжает:

– Сегодня утром звонила Клэр. Она сказала Изабель, что у тебя грипп и тебя не будет.

Я опускаю голову на руку. У меня дергается глаз.

– Объясни, – требует Роберто.

Мне очень хочется ответить: «Роберто, я застрял в семьдесят третьем году и не мог выбраться. Я был в Манси, штат Индиана, несколько дней жил в сарае и подрался с парнем, которому принадлежал сарай и который решил, что я что-то делаю с его овцами». Но, конечно, такого я сказать не могу.

Я говорю:

– Я не помню, Роберто. Извините.

– А, ну думаю, тогда выиграл Мэтт.

– Что выиграл?

Роберто улыбается, и мне кажется, что он не собирается меня увольнять.