женщине очень важный вопрос.

– Нет, – покачала она головой, – не видала.

– А соседи? Никто ничего не говорил?

– Да вроде нет.

– Так нужно спросить.

– А чего ты волнуешься? Милиция-то всех уж расспросила. А меня как раз дома в этот момент не было, – Варвара Александровна была одновременно и огорчена тем, что не удалось поделиться с милицией ценной информацией и радостная, что не стала свидетельницей. Варвару Александровну терзали противоречивые чувства. – Как думаешь, мне самой к ним сходить? – спросила она у меня совета.

– Не знаю, Варвара Александровна, – ответила я. Вообще-то это, кажется, называется сокрытием фактов от следствия. Но старушку вряд ли станут привлекать за это. Честно говоря, мне не хотелось, чтобы милиция вышла на преступников раньше нас с Полиной: ведь они могли присвоить перстень. А с какой стати? В милиции не так уж много честных ментов, поэтому у меня не было больших оснований ей доверять. Разве что Жоре… Жоре Овсянникову, бывшему мужу моей Полины, старшему следователю УВД.

Обратиться к нему? Или не надо? Я решила сперва сама попробовать разузнать все насчет Сергея. Сообщить Жоре я успею. Если будет нужно. Мне. Но это решение было еще очень шатким.

– Внук мне говорит: не вздумай, бабушка, туда сунуться. В милицию то есть. Потом покоя не дадут.

Я задумчиво посмотрела на женщину и сказала:

– Мой близкий родственник работает в милиции. Я могу передать ему эту информацию, не называя вашего имени. Информация будет проверена, результат я вам сообщу.

– Ой, вот бы как хорошо было, Оленька. А уж я тебе постараюсь рассказать побольше для книжки, ты послушай.

– Спасибо, спасибо, – торопливо ответила я, пугаясь перспективы выслушивать щедрый поток слов Варвары Александровны. – Но все-таки мне хотелось бы точно знать, что после визита Сергея Екатерину Павловну никто не видел живой. А кто живет в соседней квартире?

– Никто там сейчас не живет. Девочка там жила, Надя. Снимала квартиру. С Екатериной Павловной дружила. Но она недавно съехала.

– Жалко. А наверху?

– Оля, давай так. Я все сама узнаю, а потом тебе сообщу. Чтоб тебе не бегать. Ты не думай, уж я все узнаю! Кто приходил, кто выходил, кто чего видел.

В этом я не сомневалась. Что ж, переложить часть работы на Варвару Александровну – это очень даже неплохо. Тем более, что с такой работой она справится на «отлично».

– Хорошо, а я тогда к вам зайду, – ответила я, вставая со стула.

– А с книгой-то как же? – остановила меня Варвара Александровна.

Пришлось сесть, достать блокнот, выслушивать не относящуюся к делу чепуху про гадания Екатерины Павловны и делать вид, что записываю. Через полтора часа мне удалось, наконец, исписать его до конца, после чего захлопнуть, поблагодарить женщину за интересную беседу и уйти, пообещав наведаться завтра за новой информацией.

Направлялась я к Полине, чтобы посоветоваться насчет Жоры. А потом собиралась отправиться по родительскому адресу Сереги Юдина, который был мне известен. Как-то давно, еще перед Ларискиным замужеством, мы вместе заходили к нему, вот я и запомнила этот дом. Номер квартиры, конечно, забыла, но расположение осталось в памяти. Найду.

Полины дома не оказалось и передо мной возникла ужасная проблема: принимать решение самой. А я этого ой как не люблю.

Выйдя на улицу, я присела на лавочку и решила подождать сестру. Вопрос говорить – не говорить Жоре о том, что я узнала, я считала очень серьезным.

Полину я так и не дождалась, зато из-за угла вывернула милая парочка: Дрюня Мурашов в компании Сереги Юдина. Птичка сама летела в мои сети. Серега тоже учился в нашей школе, правда, на год старше, поэтому Дрюню Мурашова знал. Да его все знали. Они никогда особенно не дружили, но теперь их связало светлое чувство: любовь. К бутылке.

Оба товарища были уже под хмельком, но, очевидно, считали, что этого ничтожно мало. Мучил в настоящий момент Дрюню и Серегу гораздо более важный и философский вопрос, чем меня: где взять денег?

– Привет, Лелька, – плюхаясь рядом со мной на лавку и обнимая за плечи, произнес Дрюня.

– Привет, алкоголики, – усмехнулась я, скидывая его руку. И так жарко. Серега примостился рядом.

– По какому поводу выпиваем? – полюбопытствовала я

– Поминаем Екатерину Павловну, царство ей небесное, – скорчил Дрюня скорбную мину, хотя до этого о существовании Екатерины Павловны на свете только догадывался. Поскольку знал Лариску. – Хорошая женщина была.

– Да, хорошая, – ответила я, в упор глядя на Юдина. – Только жадная, правда?

Юдин вздрогнул и поднял на меня глаза, в которых была боль.

– А ты с чего это взяла? – хрипло спросил он.

– Ну в смысле взаймы никогда не давала, – ответила я не отводя глаз.

Юдин не ответил.

– Ну, зачем говорить плохо о мертвых, – встрял Дрюня Мурашов. – Тем более про такую хорошую женщину. Ей только цветы носить на могилу ведрами. У тебя, кстати, два червонца нет взаймы?

– Цветы, что ль, нести собрался? – усмехнулась я.

– Остришь? – обиделся Дрюня. – Я просто помянуть хочу по-человечески!

– Нет у меня двадцатки, – ответила я. – Вон Сергей знает, как тяжело сейчас взаймы взять, правда, Сережа?

Юдин угрюмо посмотрел на меня.

– Чего ты к мне цепляешься? – спросил он.

– А того! Скажешь, ты не приходил к Екатерине Павловне денег взаймы просить?

– Ну приходил. И что теперь?

– А то, что после твоего прихода ее никто не видел живой, вот что! И соседи слышали ваш разговор. И подтверждают, что велся он на повышенных тонах. И милиция об этом не знает только потому, что соседки дома не было. Но теперь она собирается пойти и честно обо всем рассказать, ясно? И явно найдутся еще свидетели, которые тебя видели. И тогда тебе хана, понял? Ты влип, парень! И не смотри так угрожающе! Соседка уже всем успела рассказать, что видела тебя, ясно? Так что если ты и ее задумаешь убить или меня, это будет пустой тратой времени!

Я сама удивилась собственной злости. И чего я так взбеленилась? Мне хотелось выглядеть уверенной в себе и жесткой, поэтому я лихорадочно вспоминала все крепкие выражения, слышанные когда-либо мной от Полины, и боялась, что скоро их запас иссякнет.

Пальцы Юдина, сжимающие почти истлевший окурок, побелели. На лбу выступили капли пота. Он недоверчиво посмотрел на меня.

– Ты чо… – с трудом произнес он, выбрасывая окурок и доставая новую сигарету, – ты… серьезно?

– Да куда уж серьезнее! Ты – подозреваемый номер один, поэтому советую тебе быстренько признаться, куда девал сокровище убиенной тобой тещи?

– Я не убивал ее, – с трудом выговорил Юдин. – Не убивал, слышишь?

– Да я-то слышу. Только вот факты другое говорят.

– Но… ведь можно, наверное, установить, во сколько ее убили? – Сергей стремительно начинал трезветь, почувствовав нависшую над собой угрозу, и пытался соображать. – Может быть, ее убили позже, и экспертиза это установит?

– Хорошо, допустим. Допустим, установят, что ее убили в полночь. У тебя есть алиби на это время?

– Алиби?

– Ну да, понятие такое. Означает доказательство твоей невиновности.

– Да знаю я, я думаю просто.

– Думай, думай. Это иногда полезно.

– Я не знаю… а вдруг ее не в двенадцать убили?