— А мне кажется, делать тут ничего. Мы или продолжаем, или прекращаем встречаться, хотя я считаю, что продолжать не стоит.
— Мы можем сделать еще кое-что, — говорит он, понизив голос. — Точнее, я. — Он оглядывается и, убедившись, что вокруг никого нет, берет ее за руку. — Я мог бы сказать ей этим летом.
— Но я не хочу, чтобы ты ей говорил, Фил.
— Когда мы будем в отпуске или даже до того, на следующей неделе…
— Я не хочу, чтобы она знала, Фил. Какой смысл?
— Какой смысл?
— Никакого!
— А мне кажется, есть смысл, мне кажется, не такая уж это плохая идея.
— Отлично! Давай обсудим это в следующей четверти, давай… даже не знаю… назначим день.
Воодушевившись, он облизывает губы и снова оглядывается, чтобы убедиться, что никто их не видит.
— Я люблю тебя, Эмма Морли.
— Нет, не любишь, — вздыхает она. — Не по-настоящему.
Он опускает голову, словно глядя на нее поверх воображаемых очков:
— Это уж я сам решу, ладно?
Она терпеть не может его директорский тон и взгляд — они ненавистны ей до такой степени, что у нее возникает желание ударить его ногой под колено.
— Ты лучше езжай, — говорит она.
— Я буду скучать по тебе, Эм…
— На случай, если не созвонимся, желаю хорошо отдохнуть…
— Ты даже не представляешь, как я буду по тебе скучать.
— Корсика — это просто замечательно.
— Каждый день.
— Ну ладно, до скорого, пока.
— Подожди. — Подняв портфель и используя его как ширму, он целует ее. Очень осмотрительно, думает Эмма, стоя неподвижно. Он открывает дверцу машины и садится. Темно-синий «форд-сьерра», машина, подобающая директору, бардачок набит топографическими картами. — До сих пор не могу поверить, что они прозвали меня Волосатой Обезьяной, — бормочет он, качая головой.
Она стоит на пустой автостоянке и смотрит, как он уезжает. Ей тридцать лет, она встречается с женатым мужчиной, которого почти совсем не любит, но, по крайней мере, у него нет детей.
Через двадцать минут она уже стоит под окном длинного малоэтажного дома из красного кирпича, где находится ее квартира, и видит свет в гостиной. Значит, явился Иэн.
Она подумывает, не отсидеться ли в ближайшем пабе или, может, навестить друзей, но знает, что Иэн все это время будет поджидать ее в кресле с включенным светом, как наемный убийца. Она делает глубокий вдох и ищет ключи.
С тех пор как Иэн переехал, квартира стала казаться просторнее. Без его видеокассет, зарядных устройств, адаптеров и кабелей, виниловых пластинок в картонных конвертах квартира выглядит так, будто ее недавно ограбили, и Эмма снова ловит себя на мысли о том, как мало вещей накопила за эти десять лет. Из спальни доносится шорох. Она снимает с плеча сумку и тихо подходит к двери.
Содержимое ящиков комода разбросано по полу: письма, банковские выписки, разорванные бумажные конверты от фотографий и негативов. Молча и незаметно стоя в дверном проеме, она некоторое время наблюдает за Иэном: тот, фыркая от натуги, пытается просунуть руку в самую глубь ящика. На Иэне кроссовки без шнурков, тренировочные штаны и неглаженая рубашка. Наряд, подобранный со всей тщательностью, чтобы продемонстрировать максимальную степень эмоционального смятения. Он оделся так, чтобы ее расстроить.
— Иэн, что ты делаешь?
На лице его отражается удивление, но лишь на секунду, после чего он вновь выглядит как обиженный вор.
— Что-то ты припозднилась, — осуждающе произносит он.
— А тебе какое дело?
— Просто интересно, где ты шляешься, только и всего.
— Была на репетиции. Иэн, мы вроде договорились, чтобы ты не заходил без предупреждения.
— А что такое — ты не одна, что ли?
— Иэн, у меня нет никакого желания с тобой спорить. — Она ставит сумку, снимает куртку. — Если ты ищешь мой дневник или что-то подобное, то зря тратишь время. Я уже много лет дневник не веду.
— Между прочим, я ищу свои вещи. Мою собственность, знаешь ли, вещи, которые мне принадлежат.
— Ты все свои вещи забрал.
— Мне нужен паспорт. Я его потерял!
— Что ж, могу точно тебе сказать: в моем ящике для нижнего белья его нет. — Он, конечно, придумывает. Она прекрасно знает, что паспорт Иэна никуда не девался — просто ему нужен предлог, чтобы порыться в ее вещах и показать ей, как ему плохо. — А зачем он тебе? Куда-то собрался? Неужели решил эмигрировать?
Он хмыкает и говорит:
— О, ты наверняка об этом мечтаешь!
— Ну, я бы не возражала, — замечает она, перешагивает через ворох бумаг на полу и садится на кровать.
— Что же, дорогая, тебе не повезло, потому что никуда я не денусь, — произносит он тоном «плохого полицейского». Иэн подошел к исполнению роли брошенного любовника с такой увлеченностью и рвением, которых ему всегда не хватало как комику, и сегодня он явно в ударе. — К тому же мне это не по карману.
Ей хочется его унизить.
— Неужели приглашений на комические вечера в последнее время маловато?
— А ты как думаешь, дорогая? — Он разводит руки в разные стороны, демонстрируя свою небритость, немытые волосы, плохой цвет лица и всем своим видом говоря: «Вот что ты со мной сделала». Эта откровенная демонстрация жалости к себе, шоу одного актера, призванное показать, как ему одиноко, — результат шестимесячной подготовки, но сегодня у Эммы нет настроения на то, чтобы смотреть этот спектакль.
— Что за новая привычка называть меня
Он снова принимается за поиски, пробормотав что-то в ящик, возможно даже «Иди к черту, Эм». Может, он пьян? На туалетном столике стоит открытая банка крепкого дешевого пива. Пиво… хорошая идея. Эмма тут же решает напиться как можно скорее. Почему бы и нет? Судя по всему, всем остальным это помогает. Обрадовавшись своей затее, она идет на кухню, чтобы начать.
Иэн следует за ней:
— И где ты была?
— Я же тебе уже сказала. В школе, на репетиции.
— И что репетировали?
— «Багси Мэлоун»[35]. Получается очень смешно. Хочешь пару билетиков на премьеру?
— Нет, спасибо.
— Там будут водяные пистолеты.
— А мне кажется, ты была с мужчиной.
— О, умоляю, опять ты за свое. — Она открывает холодильник. Есть полбутылки вина, но сейчас ее устроит лишь что-нибудь покрепче. — Иэн, откуда эта одержимость, что у меня кто-то есть? Почему просто не согласиться с тем, что мы друг другу не подходим? — Она с треском дергает дверцу обросшей льдом
