— Нет.

— Так в чем же дело?

— Я просто хотел… извиниться. За то, что сказал тогда…

— Когда?

— Там, в ресторане, за то, что вел себя как дурак.

— Ничего. Я уже привыкла.

— И еще я хотел сказать, что чувствовал то же самое. Тогда, в университете. Ты тоже мне нравилась, в романтическом плане, я имею в виду. Нет, я, конечно, не писал стишков, ничего такого, но думал о тебе, и сейчас думаю… о тебе и себе. Ты мне нравишься.

— Правда? О!.. Правда? Хм… М-да… Хм… — Значит, все-таки это случится, подумала она, прямо здесь, сейчас, в Эгейском море, где они оба стоят голыми.

— Проблема в том, — он вздохнул и улыбнулся уголками губ, — понимаешь ли, что мне нравятся почти все!

— Понятно, — только и могла она сказать.

— Все, даже когда я иду по улице, как ты и сказала, все в моем вкусе. Это просто кошмар!

— Бедняжка, — безжизненным голосом проговорила она.

— Я просто хочу сказать, что тогда был не готов — да и сейчас не готов — ко всей этой канители: ты моя девушка, я твой парень… Мне кажется, мы хотим разного. От отношений.

— Потому что… ты голубой?

— Эм, я, между прочим, серьезно с тобой разговариваю.

— Неужели? Я уже и не пойму.

— Ты злишься?

— Нет! Мне все равно! Я же сказала, это было давно.

— И все же, — его ладони под водой легли на ее талию, — если ты хотела развлечься…

— Развлечься?

— Нарушить правила…

— Ты имеешь в виду игру в «Скрэббл»?

— Ты знаешь, что я имею в виду. Небольшое развлечение, пока мы здесь, — без обязательств, без последствий, и ни слова Ингрид. Это будет нашим маленьким секретом. Я не против. Вот, пожалуй, и все.

У нее из горла вырвался звук — что-то среднее между смехом и стоном. «Я не против». Декстер заискивающе улыбался, как продавец пластиковых окон, предлагающий выгодную скидку. «Это будет нашим маленьким секретом». Да таких секретов у него небось сотни. «Губы как губы», — снова вспомнила Эмма. В этой ситуации она могла сделать лишь одно. Забыв о собственной наготе, она подпрыгнула и, надавив всем своим весом, потопила его голову, удерживая ее под водой. Начала медленно считать. Раз, два, три…

Высокомерный, самодовольный ублюдок…

Четыре, пять, шесть…

Дура, какая же я дура, что любила его и думала, что ему не все равно…

Семь, восемь, девять…

Он начал барахтаться, наверное, лучше его отпустить и обратить все в шутку, притвориться, что пошутила…

Десять… Она убрала руки и позволила ему всплыть. Он смеялся, тряс головой, протирал глаза, и она засмеялась тоже: неестественное ха-ха-ха.

— Полагаю, это твой способ сказать «нет», — наконец проговорил он, высморкавшись соленой водой.

— Пожалуй. Тебе не кажется, что у нас был шанс, но мы его давно упустили?

— Да. Пожалуй. Ты уверена? А то мне кажется, нам обоим станет намного лучше, если мы раз и навсегда уберем это препятствие с пути.

— Препятствие?

— По-моему, это еще больше нас сблизит. Как друзей.

— Ты волнуешься, что если мы не переспим, это испортит нашу дружбу?

— Наверное, я не так выразился.

— Декстер, я прекрасно тебя поняла, в этом и проблема.

— Если тебя пугает Ингрид…

— Она меня вовсе не пугает, я просто не собираюсь делать это лишь для того, чтобы потом была возможность сказать: мы это сделали! А также для того, чтобы услышать от тебя фразу «пожалуйста, не говори никому» или «давай забудем о том, что произошло». Чем хранить маленькие секреты, не лучше ли вообще без них обойтись?

Но он смотрел мимо нее, прищурив глаза. Смотрел в сторону пляжа, и когда она повернулась, то увидела маленькую и тощую фигурку, несущуюся по песку во всю прыть. Воришка держал рубашку и брюки над головой, и те развевались, как победный флаг.

— О нет!!!

Декстер поплыл к берегу, крича и хлебая воду; потом побежал, комично вскидывая колени, пытаясь догнать мальчишку, укравшего всю его одежду.

Когда он наконец вернулся к Эмме, запыхавшийся и злой, та сидела на пляже одетая и абсолютно трезвая.

— Не догнал?

— Нет! Все пропало! — сказал он с досадой. — Пропало к чертям! — Легкий ветерок напомнил Декстеру о том, что он все еще голый, и он раздосадованно прикрыл причинное место рукой.

— А твой бумажник тоже там был? — спросила она с искренним участием на лице.

— Нет, только немного денег — не знаю, десять, может, пятнадцать фунтов… маленький поганец.

— Что ж, полагаю, это одна из опасностей купания голышом, — пробормотала она, слегка улыбаясь.

— Больше всего штаны жалко. От Хельмута Ланга, между прочим! А трусы марки «Прада»! Мне эти трусы в тридцать фунтов обошлись! Да что с тобой такое? — Но Эмма не ответила: она давилась от смеха. — Ничего смешного, Эм! Меня ограбили!

— Знаю, прости…

— Это были штаны от Хельмута Ланга!

— Знаю! Просто… ты так злишься, и при этом голый. — Опустившись на колени, она низко наклонилась, ударяя кулаком по песку, потом повалилась на бок.

— Прекрати, Эм. Не смешно! Эмма! Эмма! Прекрати!

Когда она наконец смогла встать, они некоторое время бродили по пляжу молча. Декстер вдруг притих и засмущался. Эмма скромно шла впереди, глядя под ноги и пытаясь сдержать смех.

— Каким же надо быть козлом, чтобы украсть трусы! — сокрушался Декстер. — Знаешь, как я отыщу этого поганца? Найду единственную стильно одетую деревенщину на этом острове, и это наверняка будет он!

Эмма снова рухнула на песок, согнувшись пополам от хохота.

Не найдя плавки Декстера, они принялись прочесывать пляж в поисках хоть какой-нибудь одежды. Эмма нашла большой синий пластиковый мешок. Декстер облачился в него, смущенно придерживая у талии, как мини-юбку, а Эмма предложила разорвать мешок и сделать что-то наподобие фартука, после чего снова зашлась смехом.

Путь домой лежал вдоль главной набережной.

— Здесь намного больше народу, чем я предполагала, — заметила Эмма.

Декстер прошагал мимо уличной таверны, притворившись, что ему самому смешно, глядя прямо перед собой и не обращая внимания на раздавшийся вслед ему свист. Они углубились в город и, свернув в узкий переулок, вдруг столкнулись лицом к лицу с парочкой, устроившей голышом барбекю на пляже. Те раскраснелись от спиртного и солнца и пьяно цеплялись друг за друга, спускаясь по лестнице к гавани.