Иованович был довольно заметной фигурой на столичном «небосводе» и о его великосветских делах часто и подробно рассказывала бульварная пресса.

В первых числах февраля 1895 года Иованович вдруг исчез из Петербурга. Вскоре удалось узнать, что он путешествовал по Финляндии и в Гельсингфорсе познакомился с дочерью богатого фабриканта — турецкого подданного. Иованович умел производить хорошее впечатление на женщин, новая знакомая всерьез его полюбила, и дело дошло до свадьбы.

Весной 1895 года Иованович вернулся в Петербург с женой Екатериной Александровной, принесшей ему солидное состояние. Сняв в центре столицы большую квартиру, он стал вести, как и прежде, широкий образ жизни. Все, казалось бы, складывалось отлично для молодой супружеской пары, но…

Молодая жена Иовановича уже вскоре после свадьбы, когда не прошел еще и медовый месяц, заметила, что у мужа имеются от нее какие-то секреты и он тщательно прячет многие документы. Кроме того, ее ужасно поражало, что муж не позволяет ей знакомиться с его обширной перепиской. Однажды Иованович, уходя из дому, забыл ключ в замке ящика стола. Воспользовавшись этим, жена, поборов чувство стыда, решилась удовлетворить свое любопытство и раскрыла ящики. Последние оказались заполненными всевозможными чистыми бланками с печатями различных учреждений. Это открытие, показавшееся ей очень подозрительным, сильно поразило молодую женщину, и она решилась, несмотря ни на что, потребовать объяснений от мужа. Когда Иованович узнал о «ревизии», произведенной его женой, он очень разозлился и в порыве гнева сказал: «Ты настоящая дочь Евы, и я в наказание за твое чрезмерное любопытство ничего не скажу по интересующему тебя делу».

Таким образом, Иовановичу удалось уйти от объяснения и оставить свою жену в неведении и сомнении. Но, продолжая чувствовать недоверие со стороны жены и поняв, что она когда-то может ему навредить, он решил все же с ней объясниться. Поэтому однажды за вечерним чаем Иованович заявил жене, что должен поговорить с ней об очень важном деле. «Я должен открыть тебе, — сказал он, — что я не Иованович, а доктор богословских наук Аборинас. Я уроженец Боснии, стонущей под игом Абдул-Гамида, к освобождению которой рвется не одна честная душа. Я люблю свою родину и поклялся, что для святого дела принесу на алтарь отечества свою голову… Я встал во главе народившейся партии освобождения и занял почетное место председателя Комитета по освобождению Боснии и Герцеговины».

В то время всем было хорошо известно и ненавистно имя турецкого султана Абдул-Гамида II, который своей политикой жестокого угнетателя православных народов Османской империи заслужил прозвище Кровавого Султана. Повсеместно против него разворачивалась борьба угнетенных народов, поэтому выдвинутая Иовановичем версия выглядела вполне правдоподобно.

Далее он говорил жене, что турки, узнав о зарождении освободительного движения, всеми силами стараются его уничтожить, поэтому ему пришлось бежать в Россию под фамилией Иованович. Теперь наконец настало время для развертывания борьбы за освобождение родины, и она, его жена, должна ему помочь в этом. В заключение он заявил: «Иованович отныне исчез, и я появлюсь под своей настоящей фамилией… Дай мне руку и будь моим помощником».

В Петербурге Оборин (Аборинас) начал кипучую «патриотическую» деятельность. Она выражалась в том, что «председатель» изготавливал почетные дипломы и членские билеты Комитета пo освобождению Боснии и Герцеговины и рассылал их многим состоятельным людям не только в Петербурге, но и в других городах России. Ежедневно почта приносила Оборину целую груду денежных переводов. Квартира его буквально осаждалась людьми, доставлявшими пожертвования деньгами и вещами для многострадального народа. Лиц, внесших крупные суммы, «председатель» награждал серебряными нагрудными знаками, изготовленными по особому рисунку в Москве. В числе тех, кто получил значок, находился и известный московский фабрикант Савва Морозов, пожертвовавший 5 тысяч рублей.

О появлении в столице так называемого председателя Комитета по освобождению Боснии и Герцеговины и о его деятельности узнала петербургская полиция. Выяснилось, что такого комитета ни в Петербурге, ни в других местах не существовало, а в лице его председателя она имеет дело с ловким аферистом, все действия которого направлены на обирание людей, играя на их благородных патриотических чувствах.

Оборин, узнав какими-то путями, что полиция Петербурга решила его арестовать, срочно решил бежать с женой за границу.

Между тем после происшедшего объяснения с мужем Екатерина Александровна несколько успокоилась и если не целиком, то в какой-то степени стала ему верить. Но на пути из России за границу произошел случай, который окончательно подорвал ее доверие к мужу. На одной пограничной станции она заметила, как некий оборванец стал присматриваться к ее мужу, и не успел тот сесть в вагон, как между ними произошел бурный разговор, из которого она сумела понять, что ее муж и подошедший оборванец связаны какими-то темными делами. Более того, ей удалось четко услышать, как оборванец угрожал «указать надлежащую дорогу», если муж не даст ему денег. И она увидела, как Оборин подчинился требованию и дал несколько золотых монет. После этого Екатерина Александровна незаметно от мужа подошла к оборванцу и, вручив ему 50 рублей, спросила: «Скажи правду, кто мой муж?» На это тот без колебания ответил с ухмылкой: «Ваш муж настоящий мошенник».

Бедная женщина готова была услышать что угодно, но не такое. Она была поражена и буквально сражена такой жестокой правдой и сразу же решила, что жить с таким человеком больше не может.

В Афинах произошло второе объяснение между супругами. Поняв, что далее скрывать свою настоящую деятельность бессмысленно, Оборин сознался, что он авантюрист. При этом он потребовал от жены полного подчинения и заявил, что если она этого не будет выполнять, то ей будет очень худо. Когда же она на коленях стала умолять мужа отпустить ее к родителям, негодяй набросился на нее и жестоко избил. Но Екатерина Александровна не могла смириться с такой жизнью и сделала попытку к бегству. Оборин ее настиг, избил и запер беглянку без пищи в темном чулане на квартире какой-то женщины. Через два дня Оборин, придя к ней, снова потребовал полного подчинения. Когда Екатерина Александровна наотрез отказалась, заявив, что предпочитает голодную смерть жизни с негодяем, он опять жестоко избил ее и снова запер в чулане. Только каким-то чудом узнице удалось открыть чулан и убежать. Розыски аферистом жены ни к чему не привели.

Екатерина Александровна обратилась за содействием к русскому консулу в Афинах. С его помощью молодая женщина сумела вернуться к родителям в Финляндию.

По заявлению Екатерины Александровны греческая полиция стала разыскивать афериста и устанавливать его личность. Выяснилось, что Аборинас в действительности был турецким подданным Обориным, имевшим в Солониках жену и детей, которых он бросил на произвол судьбы. Таким образом, негодяй был еще и двоеженцем. Поиски Оборина в Греции ни к чему не привели — он бесследно исчез.

Только в 1901 году под фамилией Оборина появился в Одессе человек, который, как и ранее в Петербурге, выдавал себя за председателя Комитета по освобождению Боснии и Герцеговины. Оборин умело ловил рыбку в мутной воде, и на его крючок попались многие одесситы. Деньги и дорогие вещи, предназначенные для освобождения угнетенных православных народов, поступали к нему непрерывным потоком. Благополучию афериста положила конец только случайность.

В то время одесская полиция разыскивала специалиста по взлому денежных касс, неуловимого Рафтопуло, похитившего посредством взлома потолка в гостинице «Империал» на 80 тысяч рублей драгоценностей, хранившихся в металлическом сейфе магазина золотых и бриллиантовых вещей.

Полиция, зная в лицо шниферов (взломщиков касс), установила за ними негласный надзор. К ним относился и недавно возвратившийся из арестантских рот некий Лам. Однажды агенты полиции заметили Лама в ресторане гостиницы «Лондон» в обществе какого-то господина. В неизвестном агенты заподозрили Рафтопуло. Немедленно по телефону они дали знать об этом помощнику полицмейстера А. С. Чебанову, который тут же отправился в ресторан.

Можно себе представить изумление Чебанова, когда он в мнимом Рафтопуло опознал разыскиваемого петербургской полицией и турецким консульством Иовановича — Аборинаса — Оборина.

В номере гостиницы, где он проживал, был произведен обыск, который оказался весьма плодотворным — были обнаружены поддельные печати разных учреждений, большое число бланков и тому подобных предметов для жульнических операций. В числе вещей оказалось и облачение священника, пожертвованное «на добрые дела», как это значилось в сопроводительном письме. Естественно, афериста арестовали и выслали из России без права возвращения.