понесет назад, чтобы завис посреди между зданиями на высоте двенадцатого этажа…

Стена приближалась все медленнее, а когда до нее осталось метра два, он ощутил, как ролики перестали вращаться, тут же после мгновения покоя его понесет назад, и он, отпустив петлю, на мгновение завис на одной руке, стараясь не думать, на какой высоте болтает ногами, подтянулся на одной руке и ухватился за веревку.

Пальцы скользили, трос не случайно подобран такой, чтобы скольжение шло как по намыленному, но, перебирая руками, добрался до решетки, дотянулся одной рукой, перевалился всем телом и рухнул по ту сторону, хватая воздух широко раскрытым ртом, как старый больной астматик.

Слева слышались выстрелы, грохот, крики. Крыша была ровная, как пустыня Гоби. Он начал подниматься, как вдруг дверь распахнулась, выскочили один за другим четверо в черном, все, как цирковые гимнасты, в облегающих костюмах, винтовки с огромными, как телескопы, оптическими прицелами.

Никто не ожидал встретить его здесь, все собирались занять позиции по краям крыши и вести огонь сверху по неведомым террористам, если появятся снова, его сразу даже не заметили, так как он еще лежал. Два швыряльных ножа класса «оса» выметнулись, как электрические искры. Снайперы рухнули, оставшиеся двое повернулись, один передернул затвор, а другой, явно поумнее, с поднятым прикладом в два прыжка оказался перед чужаком, замахнулся.

Ермаков подсек, а когда тот рухнул, перехватил в падении и закрылся. Тело тряхнуло, он ощутил несильный толчок в грудь. Пуля последнего снайпера, пробив насквозь своего напарника, расплющилась о его бронежилет.

Сейчас снайпер глупо и бесполезно передергивал затвор, хотя в винтовках этого класса затвор передергивается автоматически… то ли патрон застрял, то ли перед лицом страшного террориста забыл все навыки. «Оса», брошенная с нечеловеческой силой, ударила его в переносицу. Тело еще шаталось, а Ермаков, на ходу выдернув нож, бросился в темный проход, прогрохотал подошвами по металлической лестнице вниз.

На выходе еще одна железная дверь, открыл пинком. Коридор залит ярким светом, воет сирена, на потолке тревожно мигает сигнальная лампочка, слышен топот ног, но пока пусто. Выругавшись, он спрятал заготовленные ножи, ладонь ощутила рифленую поверхность рукояти пистолета.

Когда уже добежал до площадки с лифтом, впереди открылась дверь одного из кабинетов. Палец едва не дожал спусковой крючок, но это вышли важные господа в безукоризненных костюмах. Увидев бегущего человека с пистолетом в руке, замерли на дороге, даже не пытаясь отступить обратно в надежный кабинет.

– С дороги, – гаркнул он на английском, – чертовы гомосеки!

Успел увидеть, как один господин заложил руки за голову и присел у стены в позе заложника, остальные побелели, как будто разом из них выпустили всю кровь, застыли. Он расшвырял их на бегу, успел подумать, что так и будут лежать, пока не появятся их сраные полицейские и не поднимут их под белы ручки, дабы отвезти в реабилитационные центры, в тихие кабинеты психоаналитиков.

Коридоры второго, считая сверху, этажа устланы роскошной ковровой дорожкой, на стенах портреты седовласых и не очень мужиков, некоторые в старинных костюмах, а все двери по обе стороны коридора с массивными резными ручками. Настоящие произведения искусства. На дверях медные таблички с множеством слов, звания и должности, явно это этаж для высшего персонала. Если бы его целью были заложники, то брать бы здесь, как гусей, целые стада.

Он затормозил возле развилки, даже уперся ладонью, чтобы не выскочить с разбега. Чутье подсказывало, что дальше опасность, он даже вообразил себе с десяток солдат, ждущих его появления с автоматами на изготовку…

Решившись, на миг высунул голову из-за угла и тут же убрал обратно. Коридор наполнился грохотом выстрелов. Очереди распарывали стены, сбивали штукатурку, во все стороны летели щепки красного дерева, на потолке жалобно разлетались плафоны, а ему под ноги падали как осколки стекла, так и срубленная выстрелами проволока, но перед глазами уже стояла картина десятка охранников, ждущих его появления с автоматами на изготовку.

Сработало то чувство, что Ермаков называл удачливостью, но Дмитрий назвал бы как-то иначе: то ли почувствовал запах десятка мужиков, хоть и отмытых отборными шампунями, но все равно быстро потеющих при беге, то ли от их скопища шло добавочное тепло, а его чуткая кожа уловила повышение температуры с той стороны и даже сумела перевести ее в зрительные образы…

Охранники, чтобы не мешать друг другу, выстроились единственно верно: пятеро стреляли из автоматов, опустившись на колено, а еще пятеро строчили у них над головами. Ермаков отступил на шаг, пальцы бесцельно шарили по поясу, там метательные ножи, но все это для бесшумного снятия часовых, а здесь подошла бы противотанковая граната…

– Да черт с вами! – прошептали его губы. – Умный в гору не пойдет…

Он отбежал назад, по лестнице поднялся на этаж. Уже хотел нырнуть в коридор, но сверху с грохотом бежала целая толпа «сватовцев». Все в полном обмундировании, в бронежилетах, касках, с автоматами на изготовку и огромными белыми буквами как на груди и спине, так и на шлемах, чтобы свои же подслеповатые не подстрелили. Прежде чем кто-то успел нажать на курок, он выстрелил в грузного верзилу, что бежал последним. Тот, получив пулю в раскрытый в крике рот, повалился на остальных, смел их по лестнице, как сухие листья, к ногам Ермакова.

Их было семеро, но он ни разу не нажал курок. Действуя руками и ногами, он бил молниеносно и сильно, слыша только хруст костей, вскрики, стоны, а когда перепрыгнул их тела и понесся вверх по лестнице, уже знал, что если кто и выживет, то только для инвалидной коляски.

Заключенные в камерах орали и трясли решетки. Он швырнул им всю связку ключей, ловко попав между прутьями, промчался к сто третьей. Первый же выстрел сорвал замок. Дверь распахнулась, на кровати сидел немолодой мужик, крепко сбитый. Его холодные голубые глаза с плавающими в них льдинками взглянули на Ермакова из-под густых бровей, похожих на уступы с выгоревшей травой.

Ермаков перехватил взгляд, брошенный на автомат, мужик медленно начал бледнеть.

– Операция «Эммануэль-три», – бросил Ермаков коротко. – Майор Волков, быстро за мной!

Он повернулся и бросился по коридору, даже не оглядываясь. Заключенные выбегали, торопливо открывали двери других камер, где-то прозвенел женский крик и оборвался на высокой ноте.