Блуд твердо следовал правилу: «Не давай солнцу застать себя в постели», а в это утро вышел на крыльцо, когда Векша еще спала, но виднокрай полыхал во всей красе. Нужно проверить тиунов и мечников, что согнали народ с Оболони и Подола. Ему шепнули, что там за плату отпускают с княжьих работ, а во рву копошатся лишь самые убогие, коим откупиться нечем.

Он еще стоял на крыльце, решая, к каким воротам сперва пойти, как откуда-то с заднего двора появился рослый молодой мужик. Он поклонился еще издали, но что-то в нем насторожило Блуда. Слишком легок в движениях, а сам по себе тяжел и силен, такое заметно лишь в умелых бойцах Ярополка, что с утра упражняются с мечами и бегают по двору с мешками камней на плечах.

– Челом тебе, воевода, – сказал мужик. – Юные годами спят, а ты уже на ногах. Остались ли еще в Киеве такие же рачительные, как ты?

Блуд мерил мужика подозрительным взором. Ни к селу ни к городу вспомнился Владимир. Тоже вставал, как научил его Блуд, до восхода солнца.

– Чего тебе? – спросил он, набычившись.

– Разговор есть, – сказал мужик и указал глазами на окна терема, все еще темные.

– И то дивно, что тебя не взяли еще на улице, – сказал Блуд холодно, – да не спросили с пристрастием, кто ты и откель.

Мужик беспечно усмехнулся:

– В твоем доме умеют спрашивать, знаю.

Блуд снова оглядел его с головы до ног. Мужик стоит бесстрашно, колени чуть испачканы в земле. Где- то полз, глаза дерзкие, не холоп, даже стал так, чтобы краем глаз видеть справа и слева. Впрочем, эта привычка дружинников здесь не поможет.

– Коли знаешь, – сказал он коротко, – пойдем в светлицу. Если по-пустому тревожишь, голову сниму.

– Не по-пустому, – заверил мужик. – А ты, боярин, ни в сон ни в чох не веруешь. Вернулся с порога! Удачи не будет.

– Сильному да смелому везде удача, – пробурчал Блуд.

Они прошли вниз, в подвал, миновали ряды с бочками, откуда пахло кислой капустой. В дальней стене была дверь, покрытая плесенью. Блуд отпер, ступеньки вели еще ниже. Там был сруб, из стен торчали крючья и кольца.

Кремень ощутил неприятный холодок. Странноватая у Блуда светлица. Пахнет гадостно, доски стола и лавок потемнели от застывшей крови. Под ногами коричневые пятна, по ним ползают крупные могильные черви.

– Нравится?

Он обернулся на голос. Блуд стоял с факелом в дверях, глаза его хищно мерили своего гостя. Он захлопнул дверь, сказал отрывисто:

– Говори.

– Дело важное. О судьбе Киева. О судьбе всего княжества.

Блуд кивнул:

– Говори, я каждый день слушаю такие разговоры.

– Послал меня к тебе человек, который свято чтит твои уроки, – продолжал Кремень. – Он тоже встает до восхода солнца. Но он говорит, что этому его научил мудрый и славный воевода Блуд.

Блуда словно кто стукнул о стену. Едва факел не выронил. Опомнился, глаза его сами стали как горящие факелы.

– Владимир?

– Так или иначе, но Киев возьмет. Много крови лить не хочет, для него важнее оборонить Русь от иноземцев, чем с их помощью захватить стол. Больше всего надеется на тебя, воевода. Велел передать, что ты ему всегда был вместо отца, хотя и был жив великий Святослав… Еще велел передать, что будешь вместо отца и впредь. Когда он сядет на великом столе…

– Если сядет, – перебил Блуд.

Он смотрел тяжелым гнетущим взором. Посланец Владимира стоял перед ним бестрепетно, это раздражало.

– Твой Владимир не может взять город без помощи изнутри, так?

– Он найдет способ, – ответил Кремень. – Но с твоей помощью это было бы проще. И крови прольется