виновата она, ее подруга уже направлялась именно к его столику…

Тихонько звякнул мобильник, висящий у шведки на груди, как изящный брелок. Она взяла в ладошку, что-то спросила, торопливо вскочила, что-то сказала в мобильник, чмокнула подругу в щеку и заспешила к выходу.

Когда их глаза с этой цыганкой, нет, скорее – испанкой, встретились снова, он показал ей взглядом, что вот теперь жри обе порции сама, а так бы он мог помочь, он не гордый, мороженое тоже вещь, хоть и уступает пиву.

Бармен, открывая зеркальную дверцу шкафа, метнул яркий отблеск через весь зал и высветил девушку, как прожектором. Стивен ощутил, как по всему телу прокатился странный озноб от ее древне-дикой красоты, как будто она перенеслась в это кафе из времен Хаммурапи и Гильгамеша. Тонко вырезанное и тщательно очерченное лицо, словно отлитое из темного металла, узкие брови и невероятно длинные загнутые ресницы над древнеегипетскими глазами: удлиненными и сверкающими подсиненной белизной с сетчаткой цвета желудя. Она орудовала ложечкой с ленивой истомой.

Стивену почудилось, что она полностью ушла в свой мир, далекий и первобытный, абсолютно несоприкасаемый с этим шумным и бестолковым, полным ненужных и непонятных вещей. Руки, загорелые и по-восточному сухие, красиво положила на столешницу, гибкие пальцы ловко держат ложечку, а мороженое подхватывает почти синим языком, даже губы настолько темные, что кажутся темно-синими…

Он чувствовал, как бесследно уходят остатки того напряжения, что не оставляло его даже в тиши уютного кабинета. Странный мир, странный город, странные люди…

Из прохлады кафе невыносимо ярко горит белым огнем прямоугольник двери, а залитая знойным солнцем улица выглядит настоящим адом. Туристы стараются идти ближе к зданиям, под сенью огромных зонтов над палатками и под крытыми навесами.

Автомобили тесно прижались один к другому и выглядят накаленными на солнце массивными металлическими булыжниками.

В кафе все чаще заходят по одному и парами, дважды зашли группки по пятеро. Почти все столики заняты, к испано-цыганке села немолодая супружеская пара, явно из благополучных стран Европы. Очень уж ухоженные, сытые, довольные, постоянно опрыскивающиеся всевозможными дезодорантами как от пота, так и от всяких кожных болезней, которые вроде бы можно подцепить на этом экзотическом Востоке.

В дверном проеме появилась девочка-подросток с большими грустными глазами, живот неестественно вздут, сердце Стивена кольнула жалость: нельзя разрешать такие ранние браки… и тут же в мозгу остро звякнул предостерегающий звоночек. Он насторожился, тело поднялось на ноги, как будто помимо его воли, взгляд устремился на девчушку, на ее живот…

– Ложись! – крикнул он и метнулся через зал в ее сторону.

Успел увидеть, как вскочила его цыгано-испанка. Девчушка резко повернула голову. Ее смуглое лицо перекосила ненависть, рука метнулась к животу, Стивен успел услышать:

– Аллах акбар!

Страшный грохот ударил его в грудь с силой налетевшего локомотива. Дыхание вылетело с хлипом, Стивена понесло, как сорванный ветром лист, как-то успел собраться в ком, ударило о пол и обломки мебели, перевернулся трижды и тут же вскочил, разом охватывая взглядом картину.

Стена, отделяющая кафе от улицы, исчезла: нещадный свет залил обломки мебели в кафе, поднимающихся с пола ошеломленных людей. В жуткой тишине послышался плач, стоны, мольбы. Стивен увидел брызги крови, а у его ног слабо шевелилась окровавленная ступня в детской сандалии, все, что осталось от смертницы-террористки.

На улице надсадно сигналят припаркованные машины, из одной пошел густой черный дым. Стивен не успел открыть рот, как раздался грохот, взметнулся огненный столб из взорвавшегося бензобака.

В кафе крики стали громче, он быстро оценил, кто ранен серьезно, перепрыгнул сломанный столик и крикнул:

– Сохраняйте спокойствие, второго взрыва не будет!.. Выносите тех, кто не может идти на улицу, туда сейчас прибудут санитарные машины!

Он сам удивился, как его властный голос подействовал моментально. Крики как ножом отрезало, все начали двигаться суетливо и бестолково, как муравьи, но уже через минуту работали, как будто притирались один к другому десятки лет.

На улице раздались сирены полицейских и пожарных машин. Стивен наклонялся над ранеными, одна женщина оказалась настолько иссечена осколками, что он принялся спешно туго перетягивать жгутами нужные места, пока не истекла кровью.

Рядом оказывала помощь раненым цыгано-испанка. Вокруг нее суетятся растерянные туристы, один с длинной кровавой царапиной на щеке помогает, не обращая внимания на стекающую по лицу кровь. Она распоряжается быстро и умело, ее пациентов подхватывали по взмаху руки и уносили, наконец она оказалась рядом с Стивеном.

– Помочь?

– Уже все, – ответил он. – Будет жить, раны не опасные.

Его отодвинули в сторону, настоящие санитары вбежали в разрушенное кафе и положили женщину на носилки. Стивен проводил ее взглядом, испано-цыганка сказала:

– У вас рубашка в крови.

Он оглядел себя, осколком стекла или мебели прорвало ткань в двух местах и оцарапало бок. Кровь стекла до пояса, размазываясь так, что выглядит устрашающе, и уже застыла.

– Ерунда, – ответил он с горечью. – Вы видели ее? Совсем еще девочка…

– Я видела, как вы вскочили, – сказала она. – У вас было такое лицо…

– Какое?

– Не знаю, – ответила она. – Но я испугалась и тоже вскочила. А тут этот взрыв… Значит, вы ее