– Не передавят?

– Танки видят вас, – ответил голос. – Даже если станете кидаться под траки, танк успеет отвернуть или остановиться. Но… лучше не экспериментируйте. И держите руки подальше от оружия!

– А это зачем?

– Компьютерный мозг, знаете ли, помогает медлительному стрелку…

Кто-то выругался, Стивен слышал в голосе панический ужас перед всемогуществом электронного мозга, что по мощи уже догнал мозг богомола, а тот, как известно, бездумно хватает все, что движется.

Рев все нарастал, Стивен поспешно снизил уровень чувствительности звука, но все равно ужасающий рев накрыл, как океанская волна, земля затряслась, пыльное облако надвигается со скоростью урагана. Из пыли вынырнули огромные черепахи из высокопрочной стали и титана, издали они казались приплюснутыми к земле, но мимо проносились громадами, перед которыми его домик показался бы шалашом.

Он не двигался, земля трясется и стонет, грохот разламывает череп, металлические глыбы проскальзывают по обе стороны, так длилось довольно долго, наконец грохот стал удаляться, а он очутился в желто-сером мире, не видно пальцев вытянутой руки, но автоматически сработали фильтры, мир снова стал ясным и четким: вдали удаляется не цепь, как он предположил вначале, а все поле покрыто танками, идущими в шахматном порядке.

Их тысячи, понял он потрясенно. Если не десятки тысяч!

Обогнав коммандос и «зеленые береты», танковые армии пошли намного медленнее, осторожнее. В танках компьютеры намного мощнее, чем у коммандос на бронедоспехах, танки через спутники просматривают местность впереди во всех мыслимых диапазонах. Мгновенно передают через спутники в Лэнгли, где суперкомпьютер, так же моментально обработав, передвигает в небе стратегические бомбардировщики, запускает крылатые ракеты с кораблей.

То и дело гремят выстрелы из танковых орудий, а если есть подозрение, что где-то под завалами угадывается отверстие в подземные коммуникационные трубы, туда тотчас же при большом ускорении несется бомба точного наведения.

Даже если крышка колодца засыпана обломками десятиэтажного дома, бомба с урановым наконечником проходит их с легкостью ножа, что протыкает бумажный лист, и взрывается уже на дне колодца. В этом случае волна раскаленной до звездных температур плазмы катится по трубам и сжигает все так, что не остается даже пепла.

Над головой грохотало так, словно обвалилось небо и наступил Судный день. Мария перевязывала Леви Пельцера, рядом с ним лежит в забытьи Йошуа Акива, дальше – Рувен Мессики и Малахи Коэн, а у самой стены уже остывшие тела Таля Зисмана, Ури Калаани и Баруха Новицки.

Старый Исраэль Лейбович, их рабби, печально читал над ними молитву, прося Всевышнего быть к ним снисходительным. Они выполняли Его волю, как… понимали Ее.

– Перевязочных материалов больше нет, – сказала Мария невесело. – Обезболивающее кончилось…

Ави, раненный в живот и в плечо, сидел, скорчившись, у самой двери. Ноутбук он поставил на пол, тихо постанывал, на экране быстро ползут по развалинам города танки, похожие сверху на металлических черепах.

– У нас все кончилось, – ответил он хрипло. – К сожалению, даже боеприпасы… подошли к концу.

Мария ответила, не поворачивая головы:

– Мы не первые, кто умрет за Израиль.

Ави ответил со стоном:

– Да, конечно… Но умирать не хочется. Еще больше не хочется, чтоб умирали близкие… Мария, почему ты не уехала с тем американцем?

Она ответила сухо:

– Ты знаешь.

– Нет, – ответил он искренне. – Мне показалось, ты к нему неравнодушна. Да еще как неравнодушна!

– Мне тоже так казалось, – ответила она еще суше. – Но это только показалось. Он на той стороне!.. И сейчас убивает мой народ.

Ави сказал совсем тихо:

– Ему не нравится убивать. Он мечтает о своем тихом ранчо. Вы бы жили там, растили детей… Кстати, евреев. Может быть, даже будущих израильтян…

Старик со вздохом разогнул спину, слышно было, как затрещали старые кости.

– Он прав, Мария.

– Нет, – отрезала Мария. – Я умею стрелять не хуже тебя, Ави.

– Я ничего другого не умею, – признался Ави. – Во всяком случае, лучше… А вот ты умеешь самое важное, что недоступно мне…

– Что? – спросила она настороженно.

– Рожать, Мария. Эх, если бы я мог рожать…

Грохот наверху усиливался, с потолка посыпалась бетонная крошка. Мария видела, как Ави открывает и закрывает рот, но ничего не услышала.