— Дядю пришили?

— Ну да. Откололся он. Завязать хотел. А мне без него — невпротык. Без медвежатника «малина» — свора пацанов. Но как ни блатовал, не сговорились. И только было в охоте на Кляпа сошлись мнениями, узнал от пацанов дворовых, что его в прокуратуру повесткой дернули. Послал фартового в хвост. А он «маслину» пустил в Дядю.

— Скотина! Вошь ползучая! Да я и не знал, что Дядя вышел. Уж я его к себе сфаловал бы за милую душу. Его я знал.

— Я уже этого торопыгу следом за Дядей жмуром отправил, — проговорился Привидение. — Зря я кипеж поднял — не заложил нас Дядя в прокуратуре, время то показало…

Оба вора молча выпили разлитую по стаканам водку.

— Думаю, надо нам пацанов, моих осведомителей, во все концы города разослать. Ты мне обрисуй того фрайера. Они его к концу недели найдут, — пообещал Привидение.

— Да ты, как я погляжу, весь город в лапах держишь. Даже зеленью не брезгуешь, растишь будущих фартовых, — удивился Берендей.

— Беспонтово — не живу.

— А чем приманил?

— Мелкоту не обижаю. Чтоб не отбить у них охоту. Чтоб тянуло ее к нам всегда. Где мать с отцом не дадут, я всегда наготове, подогрею. В дела не беру малолеток. За это срок добавляют. Учу. Ну, а за наколки[13] — сполна получают. Никто из них не знает, кто мне навар дал, это чтоб меж собой не грызлись. Чтоб с раннего учились быть кентами меж собой. Чтоб помогали друг другу и выручали без оглядки. Потому грею всех поровну, без обид. Покуда все довольны, — улыбался Приведение.

— А вдруг заложат тебя?

— Исключено. Себе никто не враг. Никто не захочет лишиться подогрева и моего покровительства. Это уже проверено. Да и сами один перед другим — все на виду. Мелочь — лишь с виду недозрелая. По соображенье у нее лучше, чем у иных фартовых.

— Тебе виднее, — согласился Берендей.

— Без чего не может обойтись в Охе ни один гастролирующий фрайер? Как ты думаешь? — спросил Привидение.

— Ну, без кабака прожить можно. В любом магазине все есть. А вот без магазинов — никак. Но туда можно послать кого-то из местных, оплатив услугу, — тут же возразил себе Берендей.

— Всякий раз не напросишься. К тому же гам есть курящие, как ты говоришь.

— Курево можно взять с запасом.

— А поддачу? — усмехался Привидение.

— Вот это нужно каждый день. Его на неделю или две не запасешься. А ящиками возить — в глаза бросится, засветиться враз можно.

— А как ты думаешь, сколько фрайеров в той кодле?

— Не меньше пяти, — уверенно сказал Берендей и пояснил: — Трое были в деле. Без хозяина. Тот — один не должен на хазе оставаться. Сам знаешь, вдруг накроют, кто-то должен спасать общак. Вот так и получается пять. Может, немногим больше.

Описав Удава, боксера, Берендей спросил:

— Как ты думаешь накрыть тех фрайеров?

— Как и положено. Ночью. Войдем, с разных сторон фартовых своих определим, на шухер, чтоб никто не смог смыться. И пришьем…

— Так не пойдет. Нет. Надо все устроить иначе. Пусть они сами к нам придут.

— Ты что? Кто ж такой дурак сыщется, чтоб сам на перо попер? Ну и загнул! — рассмеялся Привидение.

— Ну, что скалишься? Придем, пришьем… Где? На хате? ©ни ж там ясно не одни. Крик. Шум. Мусора. Кому это надо? За пятерых, пусть и паскудных фрайеров, не меньше вышки схлопочешь. А и кого, кроме нас с тобой, на мушку лягавые возьмут? Ведь не Дамочку. А сами, с тобой под руку, на погост не пойдут. Это — как пить дать. Тут надо обдумать, как выманить их всех с хаты, не напугав хозяев, соседей.

— Да с хозяевами мороки нет. Оглушил, сунул мурлом под койку — и все. Очнутся, увидят жмуров, говорить враз разучатся, если хвосты не откинут со страху. Пока хватятся, мы уже в Южном. Примешь на годок?

— Я-то приму. Ты о мусорах вспомни, какие всех по дорогам проверяют, — напомнил Берендей.

— Ну, а ты что придумал?

— У меня все не так скоро получится, как ты хочешь. Но… Надежней. Вот только обмозговать еще кое-что надо…

Сговорившись встретиться через тройку дней, фартовые расстались. Каждый пошел своей дорогой, думая о предстоящем.

Берендей шел на Сезонку, где оставшиеся кенты из его «малины» ждали своего хозяина, развлекаясь с чувихами. Они никуда не высовывались от чувих, чтобы не засветиться, как говорили сами.

Дамочка, успокоившись после недавней встряски, снова взял в шоры своих фартовых. И, довольный мелким, но постоянным наваром, попивал пиво, иногда ходил с кентами в горсад, но безобразничать, как прежде, опасался.

Когда пришел Берендей, Дамочка не удивился. Подал ему стакан вина, ни о чем не спрашивал. Ждал, пока тот сам начнет разговор.

— К чувихам никто не клеился из чужих за это время?

— Да вроде не приметил. Вот только в магазине нашем какой-то фрайер возник. Надыбал, что закрывается поздно. И к концу дня заваливается. Уже неделю подряд. И каждый раз водяру берет. Я к нему чувих подпускал. Самых клевых. Гад, побрезговал. А и всего-то просили угостить. В том им никто не отказывал. Имеют же они право брать куш со своей точки, если ее обслуживают. Но фрайер тот хитер, зараза. Финт выкрутил. Сказал, что сейчас вернется, а сам слинял совсем. Девок с носом оставил. Но ничего, они с него свой кайф снимут, — жаловался Дамочка.

— А куда он вострился, не приметили?

— Нет. Нырнул за дом и — дворами, навроде как к Дамиру попер.

— Чувихи его пусть не торопят.

— Это почему же? Каждый фрайер должен налог дать. А нет, сами на гоп-стоп возьмем. Коль закона не знает, пусть не суется на Сезонку, — обиделся Дамочка.

— Этого мне отдадите. Понял? Как появится, дашь знать, — предупредил Берендей Кольку. Тот напряг свой маленький лобик, в нем тут же закрутились свои мыслишки.

— Тебе? А что как у этого фрайера можно навар снять большой? А потом Сезонка — это мое. Тут я хозяин. Если в долю хочешь — идет. Задаром — нет.

— Тут не навар. Это те, гастролеры, может быть.

— Э-х, совсем хорошо! С них не то что куш, сливки снимать можно. Они ж у кассирши полбанка взяли. Если это фрайер той «малины», я его, гада, своими зубами жрать буду, покуда налог не отдаст. Сегодня чувих натравлю на скандал с ним. И сграбастаю падлу, как только зацепят его девки. Я с его шкуры кредитки сделаю, если барыш не отдаст, что мне положен.

— Не трожь его! — побагровел Берендей, взъярившись.

— А ты чего тут духаришься? Здесь — Сезонка! Не Южный. Не ерепенься.

— Я прошу тебя, как кеита, — уже спокойнее заговорил Берендей.

— А что с твоей просьбы иметь буду? — протянул руку Дамочка.

— Три куска.

— Не-эт, жидко больно. Ты с тех фрайеров барыш сорвешь полный. А мне — крохи!

— Когда возьму — треть твоя, — пообещал Берендей.

— А три гони теперь! — требовал Дамочка настырным голодным побирушкой, суя протянутую ладонь Берендею.

— Получишь, чего суешься! Заметано ведь. Ты мне того фрайера поначалу дай. Потом тяни лапу, — оборвал Берендей.