потери и беды. Пока мы друг дружку сыскали, считай, вся жизнь прошла. От судьбы — один хвост остался. Вот за него придержим ее…

— Кого? — не поняла Ульяна.

— Судьбу нашу! Одну на двоих! — уточнил гость.

— Да вы точно заблудились! — рассмеялась баба.

— Нет! Я давно свое отблудил. Теперь решил, якорь бросить. Навсегда и навечно! Здесь! У тебя! — оглядел Ульяну пронзительно, уверенно.

— Никак, свататься вздумали? — прыснула смехом в кулак. И сказала: — С виду нормальный человек! А что несет, аж срамно слушать.

— С чего бы так? Я с серьезным намереньем пришел, — С предложеньем! Что тут глупого?

— Да кто ж такой, что не знавши меня, враз сватаешься? Даже собаки за углами поначалу обнюхиваются, знакомятся. Мы ж люди! Разве не совестно ко мне влетать вот так? Иль я повод дала? Иль кто набрехал лишнее? Ить уже не молодой! А хуже мальца! Зачем так обгадил? — краснела Ульяна,

— Наоборот! Упустить боюсь! Обхаживают те, у кого время есть! У нас его нет. Вот и спешу. Что тут плохого? Не хочу, чтоб другой тебя увел из-под носа! А про себя расскажу все наизнанку. Скрывать мне нечего!

— Не надо! Не хочу ничего и никого! — запротестовала Ульяна.

— Не спеши с отказом! Такие, как я, на дороге не валяются! Таких с фонарем средь дня ищут и не находят…

— Тараканы всех погрызли! — смеялась Уля.

— Хочешь верь или нет, мне многие женщины сами делали предложения! В страстной любви признавались, до самого гроба! — хвалился гость и, не дождавшись, когда хозяйка накроет на стол, Сам принялся резать колбасу, сыр, хлеб.

— Я бедовый! Если что задумал, своего добьюсь. Иначе быть не может.

— Отчего ж на тех не женился, какие любили?

— Не пришлись по сердцу!

— Ой и не ври! Так уж все и не по нраву? — не поверила баба и спросила: — Как же величают вас?

— Ой, и впрямь! Забыл! Растерялся на радостях. Виктор я! Самый что ни на есть! Победитель!

— Кого? — удивилась Уля.

— Имя так переводится! С греческого!

— Вона что! А я дремучая и не знала! Сколько Витек выходила, а про званье — впервой услыхала!

— То ли еще будет! — пообещал гость.

— Куда нам, суконным и корявым, в калашный ряд? И какое горе эдакого удалого привело ко мне сранья? Иль лихо припекло? Иль с победителей под зад погнали? Дай-ка мне руку твою глянуть! — подошла Уля и, повернув руку кверху ладонью, внимательно вгляделась в линии. То хмурилась, то головой качала, то смеялась громко. И, отпустив руку, сказала-. — Зазря канителишься. Не пойду за тебя! Не старайся!

— Это почему? — плюхнулся гость на стул.

— Срамиться не хочу. Сколько мне годов, чтоб взамуж идти? Никто не нужен! Кого я любила — давно на войне сгинул. Другой никто не нужен. Одна бедую. Так и уйду на тот свет. И ты, победитель, время не теряй. Его у тебя впрямь немного осталось в запасе! Помирись с сыновьями. И с женой. Ты не лучше ее! Она один раз посклизнулась. Но не упала. Устояла на ногах. И нынче прочно на них держится. Внуков растит. В бабках живет. А вот ты говно курячье! Весь век с бабьем путался. Их у тебя перебывало больше, чем волосьев на всех местах. Козел блудящий! Теперь у меня вздумал пастись? Нету для тебя огороду! Остепенись, пень шелудивый! Иди отсюда с угощеньем своим. Других смущай! Я таких, как ты, уже видела! Живей собирайся!

— Погоди, Уля! Куда спешишь? Разве я чем обидел иль сказал худое слово? Да, была у меня семья. Жена и двое сыновей! Но это давно прошло. Мы прожили вместе всего пять лет. А потом я застал ее со своим другом. Ни словом не упрекнул, не обидел. В тот же день ушел. Дал слово себе — никогда не жениться. Не мог себя простить, что любил больше жизни, и не скрывал того. Она этим воспользовалась. Была уверена, что все ей прощу.

Если б не любил, может, и простил бы… Поначалу даже руки на себя наложить хотел…

— Знаю, — кивнула Уля.

— А потом в другую крайность ударился. Решил мстить бабью за неверность и грязь, за подлость и предательство! И менял их каждый день. Но в загулах детей не забывал. Помогал всегда. И теперь…

— Знаю, — отозвалась Уля тихо.

— Я работал рыбаком в Мурманске. Потом ушел в торговый флот. Побывал повсюду. Видал весь белый и черный свет. Где только не швартовался! В Китае и Японии, в Индии и Африке! В Америке и Англии, во Франции и Германии! Короче, не был лишь в Арктике и на южном полюсе! Повидал многое. Случалось, по году на берег не выходил. А все потому, что никто не ждал меня, я никому не был нужен! И бабы, что со мною были, лишь за деньги принимали. Оттого перестал дорожить жизнью. Кой в ней толк, если всюду один? Говоришь, идти к ней? Вернуться? Но как? Боль прошла, это верно! Давно нет любви! А без нее как жить? Я простил! Но нет веры! Нет уваженья! Я не могу забыть! И если так судьбе угодно, лучше сдохну где-нибудь один. Сам. Но не с нею под одной крышей. Дети, говоришь? Оба выросли безбедно! Их я не бросал. Им высылал и деньги, и посылки. Им не за что обижаться на меня. Не виделись? Но я не мог приказать себе. Они оба — ее портрет.

Виктор встал из-за стола, подошел к печке и закурил, пуская дым в открытую топку.

— А с чего жениться вздумал и почему сюда пришел? Ты не знаешь, кто я и что про меня говорят? — усмехнулась Ульяна.

— Да мне плевать на сплетни. А о семье задумался, потому что на пенсию выхожу. Я же сразу сказал — отдаю швартовы, бросаю якорь. Значит, списываюсь с моря навсегда. В береговые… А о тебе я услышал от нашего лоцмана. У него в этом городе мать живет. Он к ней в отпуск приезжал. Поневоле. Лечился от тропической лихорадки. Врачи с нею не справились. Он и попал к тебе.

— Помню! Но это так давно было! Хороший человек он! Терпеливый! Ох, и боялась за него! Цельный месяц лечила. Но вырвала от хвори! — вспомнила Ульяна.

— Санька о тебе легенды рассказывал. Нам не верилось, что такие люди еще сохранились и живут на земле! А он каждый свой день помнил, что здесь прожил. Я его измучил, все просил еще что-нибудь вспомнить. И решил, как только подойдет время пенсии, обязательно с тобою встретиться. Увидеть тебя. А если повезет — уговорить!

— Я ж старше тебя на целых восемь зим!

— Ты моложе всех на земле! Ты — самая лучшая!

— Посовестись! Ить меня ведьмой кличут! Даже свои — городские!

— Меня — морским чертом! По всему флоту! А значит, ты — моя судьба!

— За что ж эдак прозвали?

— Трижды тонуло судно, один раз горело! Я ни разу его не бросил. Вдвоем с капитаном оставался. Остальные — прыгали за борт. Было — на рифы сели возле берегов Испании. — Умолк, вспомнив, как из десятка бросившихся за борт моряков вынырнули лишь четверо. Остальные, получив увечья, погибли в рифах. У берегов Австралии — село судно на мель. И снова моряки бросились за борт. Одного, на глазах Виктора, перекусила акула. Вот и не захотел спасаться в чужом море. Оставался на судне вместо талисмана. Зачастую один дежурил, когда другие отдыхали на берегу. Его не тянуло к земным радостям. Он скоро остывал к ним и спешил на судно, в море.

— Чудной ты! Уже немолодой, а глупое вздумал. Энтот свой якорь бросают в теплом углу, в родных стенах, где своя кровь — рядом. Не хочешь к жене, живи с детьми и внуками. Они тебя не испозорили. И примут. Любить станут. Душу согреют. Про беды забудешь вовсе. А и жена… Сглупив, всю жизнь каялась. Сколько слез пролила! Давно прощенье вымолила у Бога. А ты человек! Сам не безгрешный. Твое упрямство — лишь гордыня. Она в жизни не советчик и не помощница. А вот сумевший через нее перешагнуть — истинный человек.

— Я к тебе пришел!