получилось. — Рассказала, из-за чего охладились отношения.

— Евгений грозил Олегу, ругался с Лелей?

— Ни словом. Им не до нас. У них ребенок родился. Да если правду сказать, Олег в ларек и не заглядывал. Присылал мужиков для погрузки и разгрузки товара, вместе с машиной, я им платила водкой, каждому по бутылке.

— А выручку кто забирал?

— Я, конечно! Ведь продукцию купи, налоги, аренду, за свет и воду — сама платила…

— А документы, подтверждающие факт оплаты, имеются у вас на руках?

— Само собой!

— Можно взглянуть?

Убедился следователь в правдивости слов вдовы и спросил:

— Вы были знакомы с друзьями мужа?

— Он никого другом не называл. У него все сослуживцы.

— Не говорил о взаимоотношениях с ними?

— Нет! Да и не стала б слушать!

— А почему?

— Слабый он человек. Случалось, кольнет где-то или что-то заболит, тут же за таблетки и в постель. Какой-то хиляк. Вечно жаловался на болячки. Завистливый, жадный, я много перетерпела упреков от него, будто облагодетельствовал, взяв в жены. А я так не считала!

— Часто ругались?

— Бывало!

— Он вам грозил?

— А чем? Меня испугать трудно.

— А не могли ваши друзья Леля и Евгений убить Олега?

— Вы что? Лелю в тот день Евгений привез из роддома. Да и не держали они Олега всерьез. Исключено. Не там ищете!

— Скажите, он давал вам деньги на жизнь?

— Олег? Ой, уморили! Да я ему на завтраки всякий день отслюнивала. Его получки ни разу в глаза не видела! Он до меня запасного белья не имел! Какие деньги у такого? Вечно голодный и холодный жил…

— А как в притон приходил?

— На халяву! Его так и звали дармоебом, — спохватившись, покраснела баба. Следователь, не сдержавшись, рассмеялся громко.

— Значит, не повезло с мужем? — спросил, давя смех в кулаке.

— А кому легко с козлами? Ребенка он не хотел, в дом ничего не принес, не помогал. Какая мне от него радость была? Стирала его исподнее, готовила, убирала, а вместо благодарности одна брань да упреки.

— Не жалеете, что его нет?

— Ну это уж вы слишком! Он пусть и не подарок, а все ж законный муж! Ругал, но не бил, как других. Денег не давал, но и мое не отнимал. Не пропивал и по бабам не бегал. Конечно, не то, что хотелось бы, но и не хуже других. Жить можно. Жалко его! Теперь вот и вовсе никакого нету. А ведь я живая баба, и мне ночами одной холодно случается. Олег хоть спину грел. Конечно, жаль мужика. Теперь даже поругаться не с кем. А вечер до ночи долго тянется. Принесу выпить, на стол поставлю, одна — не могу, в горло не лезет. Ну куда хуже?

— Другого найдете, — улыбался следователь.

— А вот это не получится! — отмахнулась баба.

— Почему?

— Вдовье отбыть надо…

— Ну это не смертельно!

— Тоска заела! Без дела сижу. Вот если б ларек мне вернули…

— Думаю, через недельку его получите. Переоформите документы и торгуйте!

Тонька разулыбалась, предложила кофе. Следователь отказался, а через неделю, как и обещал, вернул ключи и документы от ларька. Баба переоформила на себя торговую точку, но пошла к Женьке проситься, чтобы пустил ее работать рядом.

— Я не буду продавать на розлив, — клялась баба.

— Алкашам не нужны твои стаканы. Они из горла пить станут. Что начнется потом, сама знаешь. Где пьянка, там и драка! — не соглашался Евгений.

— Сколько баров в городе открылось — уже не счесть. Никто не жалуется на драки. А напиться при желании и у тебя смогут. Принесут водку, разбавят пивом, за каждым не уследишь. Только в конце дня из- под столов пустые бутылки мы вместе с Юлькой убирали.

— Это единичные случаи! — спорил Евгений.

— Может быть. Но не меньше двух десятков штук, спроси своих.

— Дай подумать, — перестал спорить он.

— А чего тянуть? Где-то ты поможешь мне, а и я сгожусь. Нет покупателей у меня — Юльке помогу.

— Тонь! Ты меня знаешь! Не ломай! Я сам должен решить, не дави на горло! — начал злиться Евгений.

Утром, приехав в пивбар, увидел, как Антонина таскает наравне с Иваном бочки с пивом. Юля считала, указывала, где их ставить. А эти двое с шутками и хохотом носили пиво, перебрасывались приколами.

— Тонь! У тебя на корме грузовая площадка простаивает. На нее враз четыре бочки загрузить можно. Чего по одной носишь? А ну встань раком, и загружу, и сам приспособлюсь! — смеялся Иван, щелкнув Тоньку по заднице.

Она донесла бочку, поставила ее и, дождавшись Ивана, ущипнула его:

— Чего ж ты своей стрелой не разгружаешь? Закрепи площадку, на нее пяток бочек, и бегом в ларек! Что? Слабо?

— Стрела не выдержит. Не с чем будет к жене подвалить, — подмаргивал водитель.

— А мне моя корма нужна. Я ею алкашей выдавливаю, когда раздухарятся. Вчера одного как придавила с утра к стене, так он только вечером отклеился. Такой тихий домой пополз, что и жену, когда она пришла его встретить, не узнал. Раньше он у нее на башке пустую поллитровку разбивал, а тут встать не смог.

— За что ж ты его так? — опешил Иван.

— Не без дела. Говнять стал всех баб поголовно. А меня особо! Да еще косорылой на все места назвал. Я ж точно помню, что с ним не была, и завернула гаду рыло на спину. Пусть теперь научится хорошим манерам, со своей жопой здороваться и на вы с ней говорить…

— Ты, едрена мать, всех клиентов отпугнешь от меня! Это верно, что мужика уделала? — подошел Евгений к Тоньке.

— Он сам к ней прикипал. За сиськи цапал. Тонька его по лапам, он брехаться начал. Обзывал по- всякому. Хотели вышвырнуть козла, так рогами уперся. И не ушел бы сам по себе, по-доброму. Нам уже пришло время убирать в баре. Антонина стала полы мыть, а я посуду. Этот прыщ стал у окна и Тонькину жопу чем только не называл. Паровозным тендером, судовой кормой, аэродромом, полигоном, стадионом, ну, достал, чума облезлая. Да при том плевался ей на юбку. Ну та не выдержала, припечатала к стене с размаху. Он еле продышался. Хоть теперь отстанет. Было меня изводил вот так же, да времени не хватило поприжать, чтоб у падлы грыжа через ухо вылезла! — вступилась Юлька.

— Вы в другой раз полегше, не калечьте мужиков! Иначе вовсе клиентов не будет, — хохотал Евгений и предупредил Антонину, что завтра она может перевозить свой модуль на прежнее место. Баба просияла от счастья.

А Евгению вспомнился разговор с Лелькой.

— Твоя подружка пристает, просится, чтоб пустили ее торговать рядом, как раньше…

— Ну и пусть возвращается. Нам не она, Олег воду мутил. Тоньку по прошлому помню. Она не скандальная. Враждовать не умела и не любила. Ее Софья обдирала больше всех. Тоньке так и не удалось ни разу свое с нее получить. Не умела взять за жабры. Потому к Антонине чаще всех посылала халявных