никогда не заходить в пивбар.

Лельку, ничего не знавшую о случившемся, отвез в роддом Евгений, а возвращаясь, свернул к пивбару. Драки уже не было, но не сошел испуг с лиц, да и на ступенях остались следы недавнего побоища. Когда узнал, что произошло, зашел к Антонине.

— Послушай, Тонь, ты не просто соседка, а и подруга моей жены. Все понимаю, но работать рядом нам нельзя, сама видишь. Пока головы целы, нужно разбегаться, иначе добром не кончится. Знаю, как давно вы дружите с Лелей, но не хочу ею рисковать. Вас по пьянке могут убить здесь, и никто не поможет, потому что сами виноваты.

— Меня муж защитит! — ответила Антонина.

— А мою? Она и сообщить не успеет.

— Жень! Здесь самое выгодное место для меня. В любом другом выручка будет много меньше, а нам тоже на ноги надо встать!

— Тонь! Я только что отвез жену в роддом. Не до переездов мне. К тому ж раньше вас здесь обосновались. Твоему Олегу что раз плюнуть организовать переезд. Для меня — проблема. Сыщи себе новое место! — просил соседку.

Та рассмеялась:

— Трусливый ты мужик, Евгений! Кому бы опасаться — так это мне! У тебя ни денег, ни товара на ночь не остается, как у меня! Работаешь под «крышей» милиции, и чего тебе бояться?

— Знаешь, мне не нужно вашей «крыши», свою голову имею на плечах. И если хоть немного считаешься с Лелей, послушай моего совета. Я не желаю лиха ни себе, ни вам.

Антонина ничего не ответила Евгению. На следующий день ее ларек увез Олег, не сказав, куда переезжает его Тоня. Ни «до свидания», ни «спасибо» никто не услышал. Словно приснились они тут, вот только в пивбар, что ни день, все новые комиссии и проверяющие стали приходить. Одни штрафуют, предписаниями заваливают, работать некогда. А контролеров с каждым днем прибавляется.

«Черт! Что за наваждение! Откуда они все на мою голову? Закрою этот пивбар к едреной матери! Сил больше нет. Штрафы перевесили доходы! И надо ж так, как нарочно, все в кучу! Как передышать?» — подумал Евгений и решил навестить своего давнего приятеля. Когда-то неразлучными были. А годы и заботы, семьи и жены все же сделали свое. Реже стали видеться, потом лишь перезванивались, на встречи не хватало времени. И вот теперь, оставшись совсем один в доме, вспомнил, взгрустнул и, позвонив, что хочет прийти, отправился в гости.

Дверь открыл сам хозяин, улыбался приветливо, обнял как брата. Пригласил на кухню, где можно было курить сколько хочешь, не оглядываясь на жену и детей. Хозяйка мигом накрыла на стол и, чтобы не мешать мужчинам, вскоре ушла к детям.

— Знаешь, Леля вот-вот родить должна. Хоть бы все обошлось благополучно. В последнее время жутко не везет нам. Сплошные неприятности сыплются. И что откуда — не пойму, — развел руками Евгений. Он рассказал, поделился бедами, и Федор Афанасьевич сказал ему:

— Слушай, Жень, здесь не обходится без фискала. Кто-то хорошо осведомленный постоянно капает на тебя повсюду. Подумай, кто это может быть? Кому сие выгодно?

И вот тогда Евгений вспомнил об Антонине и Олеге. Рассказал все без утайки.

— Теперь понятны мотивы и причины. Вас хотят, грубо говоря, выпереть под задницу с того места, где торгуете. Но поверь, у этой пары арсенал воздействия на вас очень богатый и далеко не исчерпан. Знаю тебя! Их методами действовать ты не станешь, а остановить паскудников надо, и как можно скорее! Но что им противопоставить?

— Я и не знаю! — признался Евгений.

— И мне ни одна светлая мысль в голову не приходит.

— Дай позвоню в роддом! Может, я уже отец? — достает телефон Женька. — Родила? Полчаса назад? А кто? Сын?! Вот это да! И вес, и рост хорошие! Как жена? Завтра можно навестить? Ну, спасибо, дорогая! — выключил телефон. — У меня сын!

— Поздравляю! — ответил коротко Федор Афанасьевич и спросил: — Скажи, а на кого оформлен их ларек?

— По-моему, на Олега.

— Вот как? Ну что ж! Это меняет дело. Тогда и я могу к ним с проверкой заявиться. Откуда у него такие деньги? Да и не имеет права по своей должности заниматься коммерцией и тем более продажей спиртного…

Мужчины поговорили еще с полчаса. Женя, глянув на часы, заторопился домой, нужно было подготовиться к завтрашнему дню, а Федор Афанасьевич, сделав несколько звонков, лег спать успокоенный.

Евгений, придя домой, решил навести хотя бы беглый порядок. Жена собиралась в роддом наспех. И всюду на стульях, креслах и диване валялась ее одежда. Он прибирал ее в гардероб. Вот так и халат хотел повесить, но из него выпало письмо. Евгений удивился, поднял, прочел обратный адрес, и сразу пропало желание убирать дом: «Вот стерва! Рожать пошла, а с хахалем не завязала! Все еще связь держит. Ишь как его разобрало! Ты любишь ее, а где раньше был, когда она беременной осталась? Эх ты, мужчина! Бабу проверяют до беременности. Когда заделал ребенка, уже о семье заботиться надо, помогать. А ты армией прикрылся. Матери обязан был сказать. Что ж на девчонку взвесил непосильное? Интересно, ответила ему или нет? Вряд ли! Судя по письму, не похоже. Да и зачем он ей? Но почему письмо бережет? Все еще дорог этот Сергей? Но если б хотела, уехала б с ним. А вот осталась! Не решилась еще раз испытывать судьбу. Ребенок, как ни крути, мой, это точно. Лелька не станет лишать его отца. Ну а я понаблюдаю. Сам буду заглядывать в почтовый ящик. Бабе ничего пока говорить не стану. Странно, что промолчала об этом письме. Интересно, написала она ему, что ждет ребенка? Но ведь Сергей своего не захотел растить, где-то за границей живет, куда уж ему чужой? А и мне жену упрекнуть не в чем. Забыла сказать о письме. Но ведь не прятала его, на виду держала! Зачем буду ее беспокоить, тем более теперь, когда она вот-вот станет кормящей матерью? Поживем — увидим, чего он добьется своими письмами? Во всяком случае, покуда мне опасаться нечего», — решил для себя Евгений и, положив письмо в карман, повесил халат в гардероб, а утром отправился навестить Лельку.

Перед роддомом заехал в пивбар, знал — жена обязательно поинтересуется, как там дела, как у Марии. Справляется ли новенькая.

У пивбара, как всегда утром, толчея. Народу столько, что к прилавку не пробиться. Мужики пьют пиво, лечат головы. Им не до баранок с орешками. И только новые русские заказывают рыбу, ждут, когда пацаны принесут раков. Вот и мальчишки показались. Все четверо, только Данилки нет с ними.

— Куда делся ваш босс? — спрашивает самого младшего из пацанов — золотушного, хилого.

— Он больше не придет. Дядька ему запретил. Оттыздили его так, что не встает. А теперь документы собирают и увезут учиться.

— Куда?

— В спецназ! Так и сказали, что только там Данилки нужны, средь нормальных места нету. И нас туда сунут, когда подрастем. — Шмыгнул носом, опустил плечи.

— За что такая немилость?

— На участковом попухли. Он выболтал Данилкиному дядьке про все. Тот на Даниле оторвался так, что ничему не рады. Обещал и нам уши вырвать — в жопу вставить. Мы теперь к Данилке не ходим, боимся засветиться. А то и нам влетит. А кому охота огрести по первое число?

— Зачем вы участкового трамбовали? — спросил Женька мальчишку.

— За дело! Не без вины. Не будет свой нос в чужую жопу совать. Много знал, вот и схлопотал! Ладно, дядь Жень, пойду к своим, не то обожмут на выручке! — Мальчишка побежал к своим приятелям. Те уже пересчитали раков, следили за Юлькиными руками, вместе с бабой считали деньги.

— Завтра вас ждать? — спросила пацанов.

— Конечно! Куда ж мы денемся? — выскочили, едва получив деньги.

— Как у тебя, Юль? — протиснулся ближе к бабе.

— Зайди к дяде Коле. Мне, сам видишь, некогда. Пусть он расскажет…

Старик сторож топил печь, грея у огня озябшие за ночь ноги, спину, плечи.

— Как дела, гвардия? — подал руку деду. Тот улыбнулся, пригласил присесть, налил гостю чаю.