Несколько лет все втроем жили в землянке. Разрабатывали в тайге участок, корчевали лес. Бабка была очень умной женщиной, потому ссыльные считались с нею и советовались. Вскоре они создали свою артель, стали строить дома. Не обошли вниманьем и семью Дарьи. Поставили дом, пусть небольшой, но теплый и уютный. Троим вполне хватало места. И люди радовались, что Бог увидел и не дал пропасть.
Вскоре у них возле дома появился огород. Там и тайга помогла ссыльным. Одарила запасами грибов, ягод, орехов. В реке водилось много рыбы. Потом в поселении появились свои коровенки, куры. Средь ссыльных не было лентяев и пьяниц. Все были трудягами, хорошими хозяевами, работали с детства, помогая старшим всюду. Этим людям строго запрещалось покидать пределы своего поселения и общаться с жителями окрестных деревень, но никакие запреты не могли удержать и люди, познакомившись с местными, ходили друг к другу, дружили и помогали выживать.
Дарья помнила, как мать с бабкой вспоминали баню, построенную в их ссыльной деревне. В ней мылись и парились все сразу, вместе, мужчины и женщины, старики и дети. Никто не прятался и не стыдился. Все было чисто и пристойно. Никто никого не разглядывал и не осудил. Здесь все делалось сообща. Уже в третью зиму ссыльная деревня полностью вышла из землянок и поселилась в домах.
Были здесь свои знахарки, заменившие врачей, имелось двое учителей, свои пекари и даже свой священник отец Яков, без которого не обходилось ни одно событие.
Мать Дашки вышла замуж в шестнадцать лет за парня из своей артели. Он был старше на пять лет и стал заботливым отцом и мужем.
Степан не стал строить отдельный дом. Не захотел отделяться от матери своей жены. Он был охотником, и, как говорили, удача его не покидала. Ссыльная деревня никогда не знала перебоев с мясом, и в каждом доме ели люди всю зиму пельмени и котлеты.
Как познакомился Степан с Олей — матерью Даши, о том девчонка слышала часто. Пошла в лес за грибами и незаметно забрела в чащу. Ее звали, но не услышала голосов. Слишком далеко ушла, увлеклась и не приметила, что оказалась одна. Уже обе корзины грибов насобирала, пора и вернуться. Но куда идти не знала. Села на пенек и заплакала от страха. А тайга на все голоса кричит, пищит, рычит и воет. Девчонку озноб трясет. Уж сколько сама звала подружек, совсем охрипла. И вдруг услышала чьи-то шаги. Пот началу подумала, что медведь через кусты ломится, и на всякий случай залезла на дерево. Она и забыла, что медведи хорошо по деревьям лазают. Но вскоре увидела, что у идущего на голове шапка. А уж звери их не носят. Это знала доподлинно и закричала, позвала на помощь. Степан подошел, снял Олю с дерева, подержал на руках. Они знали друг друга, часто встречались в деревне, а тут будто впервые увиделись:
—
Оля, а ты такая красивая! Как раньше того не замечал? — сказал удивленно.
Он вывел девушку на опушку к самому поселению, отдал корзинки с грибами и, придержав, попросил:
—
Выйди ко мне сегодня на свиданье…
Она пришла. Степан давно ей нравился, да не подавала виду, считалось неприличным первой признаваться парню в любви.
Они встречались почти два года. А когда решили пожениться, всем поселением справили им свадьбу. Ох и веселой она была! Даже старики не усидели, плясали до седьмого пота. Казалось, сама тайга радовалась за молодых и кружилась в пляске вместе с людьми.
Целых семь лет жили они счастливо. Степан любил всех, но больше других — дочь, Дашеньку, сам ей имечко выбрал. И гордился, что растет крепышкой, рано стала говорить, и вскоре пошла, а потом и побежала. Ее звонкий смех знала вся деревня.
В глухом поселении ссыльных не было радио, не привозили газеты. Но от жителей окрестных деревень люди узнали о смерти Сталина.
—
Что теперь с нами будет?
—
Чего нам ждать?
—
Може, домой воротят нас? — гадали старики, люди как-то растерялись. Испугались будущего. Властям здесь никто не верил. Все помнили, как оказались здесь. Но даже тут — в глуши Сибири, добирались к ссыльным всякие контролеры, уполномоченные, переписывали всех людей и скот, огороды и сады, а потом заставляли платить налог за каждую курицу, за всякое деревце, за жалкую пядь земли.
Попробуй не заплати вовремя, ссыльные знали, что их ждет. Ведь неподалеку Колыма. Ею грозили каждому, постоянно.
—
А что ж теперь ождать? Вовсе закопают нас живьем, — пугались ссыльные.
Замерла, затихла жизнь в деревне. Не только петь, даже разговаривать громко никто не решался. Дашка еще ничего не понимала. Да вдруг в поселение приехала комиссия. Люди ходили из дома в дом. Ссыльные на всякий случай прятали от них по привычке кур и поросят, чтоб не обложили их новым налогом.
Но комиссия никого не считала, не обмеряла и ничего не записывала. Ссыльные недоверчиво, скупо рассказывали о себе, не зная, чего для себя ждать. Власть еще ни разу никому из них не помогла. И комиссия тоже, ничего не пообещав, уехала.
Люди, подождав месяц-другой, видя, что никаких перемен нет, успокоились, зажили своей привычной жизнью. И почти год не видели в своем поселении чужих людей.
За это время в ссыльной деревне рождались и умирали люди, строились новые дома, создавались семьи. И хотя жилось людям крайне трудно, боялись перемен к худшему и всех приезжих встречали настороженно, недоверчиво, как вдруг узнали, что теперь их детям разрешено ходить учиться в деревенскую школу, а к ним, ссыльным, будет приезжать врач и станет лечить всех больных.
Вскоре в деревне появился свой почтальон. Даже парикмахер приезжал раз в месяц. Дарья помнит, как впервые смотрела кино, в набитой до отказа избе собралась вся деревня, смотрели фильм про любовь.
Дашка сидела на коленях у отца. Она еще не понимала о чем этот фильм. Его крутили целую неделю, пока не взмолился киномеханик. Потом появилась, библиотека, но сюда приходили поговорить, пообщаться.
Все эти изменения и новшества никак не отразились на сложившемся укладе. Здесь, в Сибири, во всем предпочитали надежность. А потому семьи были дружными и прочными. О разводах никто никогда не помышлял. Здесь люди не враждовали и не осуждали, не завидовали друг другу, о воровстве вообще не слыхали. А и что можно украсть у соседа, если у него, как у всех, ничего лучшего нет. Может, потому и держались друг за друга, что никакой грязи во взаимоотношениях никогда не было. И все же беда стряслась. Первой настигла Дашкину семью. Никто не думал, что крепкий, здоровый весельчак Степан вот так жестоко простынет. Он напарился в бане и решил охладиться в реке. Нырнул в воду, по ней уже шуга шла — первый знак скорой зимы — мелкие, рыхлые льдинки.
Человек почувствовал, как ноги сводит судорога, вышел на берег. Ноги едва держали. Степан вернулся в парную, но неожиданно подвело сердце. В ту ночь его полностью парализовало, а на следующий день он умер.
Дарья помнит, как кричала мать. Она не уходила от могилы и долго не могла поверить в случившееся.
—
Мам, а почему про меня забыла? Ведь я еще живая. А ты уже не видишь, — подошла к матери на кладбище. Та не сразу поняла слова дочки. И лишь обдумав сказанное, молча вернулась в дом.
Вскоре ссыльным объявили, что они могут возвращаться к себе на родину, откуда их доставили сюда. Каждой семье выдали документы, а желающим выехать дали бесплатные билеты на проезд.
Мать Дарьи ничего не слышала и не понимала,
чего от нее
хотят. И тут за дело взялась бабка. Она быстро справилась со сборами,
Вы читаете Вернись в завтра
