думал когда-нибудь заглянуть к Ленке на огонек. Понял, почему сбежал от нее муж, от чего до сих пор живет одна, от чего не навещает сын, а старая мать живет затворницей, не желая общаться с дочкой.
Федя решил отдохнуть в ближайшие выходные, побродить по магазинам, купить одежонку. Но едва переступил порог, отец сказал ему о новом заказе, передал, что люди просили поставить печку в бане побыстрее.
—
Дай хоть день передохну! — взмолился сын и рухнул в койку, едва успев раздеться.
Сколько он спал, не приметил, проснулся от голосов Тоньки и Кольки. Они пришли звать всех на ужин. Л мальчишка, увидев Федьку, заскочил на него верхом, потребовал поиграть в коняшки.
—
Но! — сунул пятками в бока.
—
Колька, я устал. Отпусти, потом поиграем! — взмолился человек, но мальчишка вошел в азарт и не отставал:
—
Ты. обещался приходить. Я тебя ждал. А ты обманщик! — упрекал мужика.
—
Потом расскажу. Я работал, — кое-как ссадил мальчишку на пол, тот брыкался, не хотел слезать с человека, когда понял, что тот не желает с ним играть, сказал расстроенно:
—
Выходит, мне другого в папки искать надо.
—
Чего? — вылупился Федя, мигом проснувшись. Он сразу сел на койке и смотрел на пацана, будто увидел впервые.
—
Ты что дружбан, в отцы меня наметил?
—
А че такого? Мамка все работает, ничего не видит. Ей все некогда. А я расту, как нам в доме самим всюду успеть? Вон корова потел ил ась, телка мамка затащила. Знаешь, как тяжело было? У ней пот из ушей бежал.
—
А Петрович чего не помог?
—
У него спина хромая. Совсем старый сделался. Мне тоже никак не получается помочь. Мамка не дает; говорит, что я маленький. Потому, папку надо найти. Чтоб как у всех. Ведь нельзя в доме без дядьки. Только и тут, хорошего надо найти, не злого.
—
Колька, я в отцы твоей мамке не гожусь.
—
Почему? — удивился мальчишка.
—
Старый я. А мамка молодая. Не согласится за меня.
—
А дед говорит, что у нас в доме только я молодой, другие — одни развалюхи! И мамка дряхлая. У ней тоже все отваливается, как стала поварихой, враз захворала. Говорит, тяжело на кухне приходится. Дед ругается на нее, велит в няньки вернуться, да мамка никак не уговаривается.
—
Ладно, Колюнька, пошли ужинать. Не то мамкам уже охрипла звать, — оделся Федя и, выйдя из спальни, лицом к лицу столкнулся с Тонькой. Баба, едва глянув на него, рассмеялась:
—
А у тебя на шее засос. Это какая пометила? Видно, очень угодил! А я думала ты и вправду на заказе
работаешь.
—
Камин выложил, — не сморгнул Федя.
—
Да будет тебе! Вон какая печать на шее!
—
Натер иль начесал, работа такая! — глянул на себя в зеркало и понял, что не отвертеться от приколов, сменил рубашку на свитер, закрыл шею. Но Тонька все время подшучивала над мужиком.
—
Тонька! Отцепись от человека! Чего ты к нему пристала глупая! Ента отметина для Федьки поболе ордена. Так бабы дарят тем, кто порадовал и утешил. Нынче таких немного. Поизвелись мужики. Такой печаткой говориться стоит. А ты, дикарка, совестишь человека! Замолкни, пустоголовая, не мели зряшное! — оборвал внучку Петрович.
Федя сразу после ужина пошел домой, хотелось отдохнуть, выспаться. Но вскоре вернулся отец, ему захотелось пообщаться с сыном:
—
Ты хоть
видел комнаты? Нет? Ну и зря! Теперь только на кухне осталось паркет набить.
—
Зачем он там! Давай линолеум постелим.
—
Во и я Петровичу про это звенел. А он
послал
и ответил, что не даст полы гноить всякой химией. Его, сам знаешь, не переспоришь. Придется еще с неделю побыть в доме с им. Как-никак в помощники гожусь.
—
Посиди дома. С той печкой, о какой просят, я и сам справлюсь, — ответил Федор.
—
Ну ты молодец мужик! И камин сделал, и бабу заклеил, — подморгнул сыну Михалыч и спросил:
—
Она хорошая женщина?
—
Все хороши пока в постели. Только забываться нельзя, а потому, убегать вовремя. Ни к единой привыкать не стоит, — помрачнел человек, вспомнил Елену, и тихо, вполголоса выругался. Он не захотел продолжать разговор о бабе. Федька подошел к окну, глянул на улицу. Там шел снег. Крупные, пушистые снежинки дружно сыпали с неба. Прозрачные, холодные, они как сиротские слезы лились на землю сплошным потоком. А в доме напротив застыл в окне мальчишка. Куда он смотрел, о чем мечтал и думал, совсем один в окне, почему ему холодно в большом и теплом доме?
Колька ждал отца. Своего, единственного…
Глава 3. ОТЦЫ И ДЕДЫ
Василий Петрович и сам не ожидал, что все справится он с ремонтом соседского дома и сделает в нем все как хотелось. Хоть и сорвал спину, устал до изнеможенья, на душе тепло было. Хорошую память оставил людям. Теперь и соседям в доме легче жить стало. На свой дом не нарадуются. Вроде тот же самый он остался и все ж нынче другой, новый. Совсем ни тот, каким был недавно, помолодел и выпрямился. Весь засветился, засверкал, задышал теплом и улыбкой. Оно и Тоньке облегченье настало, не рвется на части баба, не надо ей прибирать и готовить для соседей. Сами теперь справятся, можно и отдохнуть вечерами, посидеть у камина. А сегодня и вовсе повезло, можно подольше погреться у огня. Завтра у Тоньки выходной. Вот и пристала:
—
Расскажи дед, за что ты в тюрьме сидел? Ведь обещался! — напомнила внучка, уложив Кольку спать,
сама устроилась в кресле поудобнее и ждет, что расскажет Петрович? Тому деваться некуда. Давно сулил
внучке выложить всю правду, да все откладывал.
Тонька даже самогонку налила в графин, поставила соленые огурцы, грибы и помидоры, горячую картошку в тарелке, не забыла хлеб и сало. Петрович, глянув на такую заботу, вовсе размяк душой, подобрел и начал издалека:
—
Тебе, конешно, уже неведомо, кто такой Никита Хрущев, какой опосля Сталина вздумал нами верхов водить. А мне энто говно век не запамятовать. И хочь грех на покойного во след брехать, но и доброго про него не припомню. А вот горя от ево хватили безмерно, по самое что ни на есть горло. Пришел он, придурок, в Москву в широких штанах под кушаком, в деревенской вышитой рубахе и соломенной панамке. Ну, ровно с гульбища из рощицы сорвался по бухому делу. Грамотешки ему явно не хватало. Всем в свете грозился показать кузькину мать. И показал, опрежь всего нам, свому народу, чтоб ево лысого козла и нынче блохи грызли! — закурил Петрович.
—
Да на кой черт мне тот Хрущев? Ты про себя расскажи! — просила Тонька.
Вы читаете Вернись в завтра
