Феде долго не верилось в смерть сына.
Тоня поняла, что творится с мужиком и, накрыв на стол, подошла к человеку:
—
Пошли поужинаем с нами. С тобой, глядишь, Коля поест, тебя он послушается, потому что уважает. Помоги мне накормить мальца! — потянула за локоть.
Федя глянул на стол и удивился:
—
Когда успела? — вырвалось невольное. И глянув на Кольку, позвал:
—
Иди сюда! Садись рядом, давай вместе заправимся. Иначе сил не будет. А без них камин не сделать. Это я тебе точно говорю, как мужик мужику! В нашем деле слабому не место. Чем плотней поешь, тем скорее вырастешь. Мужчины должны быть сильными…
—
А ты сильный? — оглядел Колька мужика.
—
Слабаком никто не считал. Иначе не дожил бы до сегодняшнего дня…
Тонька взглядом поблагодарила соседа. Сын впервые поел все без капризов и уговоров.
—
Расскажи смешную сказку! — попросил мальчишка, забравшись после ужина на колени к мужчине.
—
Я смешных не знаю, а страшные на ночь нельзя рассказывать.
—
Почему?
—
В постели обоссышься, — шепнул на ухо пацану, тот звонко рассмеялся.
—
Я уже большой! Давно не ссусь!
—
Ну, что рассказать про Колыму?
—
А она чего такое? Тетка?
—
Нет, Коля, это место, где живут только черти и заключенные, какие в тюрьме сидят.
—
А разве чертей тоже садют в тюрьму? — удивился Колька.
—
Эти везде появляются, где человеку лихо.
—
Ты их видел?
—
Ну да! От начальника тюрьмы до последнего охранника сплошные черти!
—
А ведьмов с ними много было?
—
Колька, про ведьм я тебе расскажу, ты в деревне с двумя жил. Слава Богу забыл про них. И не вспоминай, не то и впрямь к утру в постель навалишь. Не проси сказок про Колыму. Лучше что-нибудь полеплю на сон, маленький ты еще. Пощади его, Федя, не пугай мальца, — попросила Тонька, и мужик предложил:
—
Вот когда зима закончится, мы с тобой пойдем на рыбалку.
—
А почему не теперь?
—
Холодно. Вон даже лиса пошла зимой рыбу ловить на свой хвост и вмерзла в лед. Лиса дергала, хотела вырваться, но не повезло, оборвала хвост. С тех пор рыжие не ловят в реке рыбу.
—
И не смешно! — надулся Колька.
—
А знаешь, на Колыме много волков водится. И когда становится совсем холодно, они приходят к тюрьме.
—
Зачем? Разве в тюрьму волков забирают? — открыл рот мальчонка.
—
Тюрьму собаки охраняют. Но им тоже зона не по кайфу и они иногда срываются и убегают на волю. Волки их ждут… Даже зовут к себе, особо когда холодно.
—
А как зовут?
—
Воют по особому, будто поют.
—
Про чего?
—
О воле, о снегах, где нет заборов и колючей проволоки, где можно побегать по сугробам наперегонки и поваляться в снегу вдоволь. Там деревья стонут и звенят на морозе. А если прислушаться, кажется, они плачут хором. Просят тепла у неба. Но на Колыме зимы долгие, а лето совсем короткое. Не успевают деревья согреться, как снова холода наступают. И опять лишь волки рыщут по сугробам, ловят зайцев иль зазевавшихся куропаток.
—
А ты видел тех волков?
—
Доводилось. Пошел за дровишками для костра, и только нагнулся к сломанной ветром ветке на меня сзади кто-то наскочил. Я подумал, что охранник вздумал в сугробе приморить, ну и забазарил, отворил варежку. А тот зверюга уже телогрейку рвет. Я как оглянулся, мигом про топор в руке вспомнил. Но у волка зубы и клыки. Он видно очень жрать хотел. А мне сдыхать в его пасти за падло было. Ну и схватились,
кто кого одолеет, кто из нас сильней другого? Зверюга попался коварный, ловкий, опытный. Видать ни одного беглого зэка припутал в сугробе и сожрал. Глаза зелеными огнями полыхают, с клыков слюни капают. А мне жить вдруг захотелось. И только он опять сиганул, хотел сшибить с ног ударом в грудь, я и вмазал ему топором по башке. Попал! Рассек пополам. Но зверюга даже мертвый царапал снег когтями. Никак не хотел сдыхать. Приволок его к мужикам. Как своим трофеем, охотничьей удачей гордился.
—
А вы его съели? — спросил Колька.
—
Конечно! Что там один волк на полсотню зэков? Даже распробовать не удалось. Мясо, конечно, жесткое, мочой и псиной воняло, но все ж лучше баланды. Конечно, на воле никто б эту гадость жрать не стал бы. А тогда подарком посчитали. Правда охрана долго надо мной глумилась. Смеялись, для чего меня волк в коромысло загнул? Выходит, видели, но помочь, выручить и не подумали. Вот и пойми, чем они отличались от зверюг? То-то и оно, что морды малость разные, а хватка одна — враз за горло!
—
А ты боялся их?
—
Поначалу да! Потом за десять лет привык.
—
Я и собаков боюсь. Только не смейся, ладно. Меня Бобик хотел за ногу попробовать, я на него как упал, и укусил за ухо. Он как закричал! Выскочил из- под меня и орет на всю улицу, на меня брешет. Тетка Степановна с палкой выскочила, это ее пес был, знаешь, как грозилась ухи мне оборвать и в жопу вставить. А зачем они в заднице нужны?
—
Не поймала она тебя? — хохотал Федька.
—
Куда ей? Я быстрей Бобика домой прибежал. Зато теперь он как увидит, сразу под крыльцом прячется и оттуда брешет. Знает, что я туда за ним не полезу.
—
Я тоже не люблю собак. Особо овчарок. Раньше мы с отцом держали во дворе всяких псов. Теперь
не выношу собачий брех. Слишком много их развелось, слишком мало людей осталось…
Тонька тихо слушала их разговор. Она то улыбалась, то хмурилась.
—
А я вчера с петухом своим подрался! — вспомнил Колька.
—
Это за что? — не понял человек.
—
Мамка велела яйцы из корзинок взять. Ну какие куры народили. Сунулся в кошелку, а петух как укусил меня, в самую жопу, так больно стало. Я аж заплакал. Потом словил и весь хвост его вырвал. Все перья с головы пощипал. Пусть куры над ним смеются. Он нынче уже не ходит по сараю хозяином. Прячется в корзинке. Тоже несется. На меня уже не скачет. Когда зашел в сарай, он все ворчал, ругался. Я ему пообещал, что в другой раз в сарай с рогаткой приду, и тогда ему круто достанется, — хвалился Колька.
—
Своих бить нельзя. Ведь ты хозяин в доме, а петух в хозяйстве первый
Вы читаете Вернись в завтра
