Они повторили маршрут французского ныряльщика: под ними был наблюдательный мостик «Хьюга». Они сместились в сторону и подплыли к его кормовой площадке. Не теряя времени, начали съемку. Сначала – общий вид сверху. Потом более детально – по два контейнера в кадре.

Собственно, такую работу они выполняли на второй день после катастрофы. Отснятый материал был направлен в штаб ВМФ для разбора.

Отсняв около десяти минут пленки, водолазы опустились на палубу. Запечатлели на камеру контейнеры с левого борта, потом переместились на правый борт.

Рука Пола Роттерса дрогнула. Забыв, что в закрытом шлеме находится переговорное устройство, он начал энергично жестикулировать свободной рукой, подзывая товарищей.

Водолазы собрались у среднего контейнера, у его зияющей пасти.

– Cutter, – сержант наконец-то воспользовался связью. – Здесь кто-то поработал резцом.

Он провел рукой по кромке, изобилующей сварочными наплывами. Разрез был ровным, хирургически точным, чувствовалась рука профессионала. Правда, в нескольких местах образовалась острая кромка, особенно это было заметно на ребрах жесткости контейнера.

– Давайте осмотримся, – предложил Роттерс. – Может быть, найдем автоген и другое оборудование. Парни, мне не хочется опускаться сюда еще раз. Этот чертов «Хьюг» нашпигован ядерными боезарядами. Смотрите, не оставили ли нам какие-нибудь сюрпризы.

– Главный сюрприз у нас под носом, – резонно заметил рядовой Гузман.

– Ты прав, черт возьми! Мы не опускались сюда больше десяти дней. Сначала трахнут командира «Атласа», потом доберутся до нас. Внимание и еще раз внимание! Мне не хочется свариться в этом адовом котле, – повторился Роттерс. – Одна диверсионная мина в один миг доставит нас на воздух. За работу!

Пятнадцать минут поисков принесли первые результаты. За правым двигателем баржи водолазы обнаружили автоген, а за порванным краем обшивки – ножницы для резки металла.

– Сдается мне, тут работал один человек.

– Как вы это определили, сержант, по окуркам и пивным банкам? – съязвил Гузман.

– Не знаю, парни, не знаю. Пусть их будет двое. Но они подняли боезаряд. Нужно обследовать днище нашего «Атласа». Всплываем.

Двое водолазов поднялись на борт спасательного судна через колодец. Остальные, не дожидаясь распоряжения командира «Атласа», приступили к обследованию днища – от кабины для подводных наблюдений до винта в поворотной насадке. Ни диверсионных мин, ни атомного заряда они не обнаружили.

Начальник городского управления полиции Аббас приветствовал Хакима с глубоким почтением. Как и многие египтяне, он слыл универсальным человеком. Он умел подчиняться, умел приказывать; к одним людям он относился с презрением, к другим – с пиететом. К последним принадлежал уважаемый и очень богатый человек – Камиль Хаким.

Миллионер принял приглашение и передал полицейскому видеокассету.

– Для меня эта запись и подарок, и откровение, – начал Хаким, устраиваясь в кресле. – Ее мне передал устроитель шоу из «Синдбада». Оказывается, прием гостей на «Екатерине» записывался на видеокамеру. Правда, все выглядит статично: камера была закреплена и оставалась неподвижной. Это копия, – пояснил Камиль. – Я пропустил некоторые пикантные моменты. Но нападение пиратов оставил целиком.

Аббас недоуменно приподнял бровь. По настоятельной просьбе Хакима, обернутой в приличную сумму денег, он спускал дело на тормозах. Искать пиратов, которые могли действовать по заказу многочисленных террористических группировок, обосновавшихся в Египте, или спецслужб, имеющих надежную крышу в Иордании, Судане, Саудовской Аравии или даже в Израиле, дело гиблое. В одном только районе десятки нераскрытых дел. Плюс Аббас ощутил мягкий нажим из администрации округа.

– Всплыли новые подробности, – объяснил Камиль, отвечая на немой вопрос шефа полиции, одетого в форменную рубашку с короткими рукавами. – Я теперь знаю имена преступников. Мой человек в Шарм- эль-Шейхе узнал одного из них, а дальше моя служба безопасности установила всех, включая их начальника. Он имеет непосредственное отношение к российской разведке.

– Что?! – подался вперед полицейский.

– Я не шучу, Аббас. Слушай дальше. Люди, напавшие на «Екатерину», – боевая единица, диверсанты. Лахману удалось подслушать разговор Абрамова – это фамилия русского разведчика – и Блинкова…

– Так зовут командира диверсантов, – продолжил Аббас, записав имена на бумагу.

– Ты не совсем прав: зовут его Евгением. Российская разведка что-то вынюхивает в районе потопления американского военного судна. Судя по всему, водолазы несколько раз опускались на баржу – «Хьюг», кажется. И подняли какой-то груз. Его характер мне неизвестен. Я обеспокоен следующим. Ровно два часа назад группа этого Блинкова всем составом покинула гостиницу. На берегу они сели в катер и взяли направление на Эль-Гуну или Хургаду, не знаю. Предварительно они погрузили в катер какой-то ящик.

– Не исключаешь диверсию?

– Это не мое дело. Свяжись с контрразведкой. Пусть они занимаются русскими. Возможно, диверсанты взяли курс не на Хургаду, а дальше.

– Бур-Сафага, – покивал Аббас. – Американская база. Я вижу связь с подводными работами на американском транспорте.

Аббас видел гораздо дальше. Он рассчитывал на диверсию. Которую можно предотвратить не без его непосредственного участия. Все нити этого дела, начавшегося на «Хьюге», продолжившегося на «Екатерине» и тянущегося к американской базе, были в руках начальника полиции. Ему выпал неплохой шанс распутать одно из многих десятков уголовных дел о разбойных нападениях и списать часть их на вновь выявленную группу. В этом Камиль был уверен с самого начала. Его ход был беспроигрышным.

Адмирал Маккормик не верил в пропажу советского боевого заряда до тех пор, пока не просмотрел сделанную водолазами запись, доставленную на быстроходном катере на «Атолл».