— Случайно, не рэпака тут ждешь? Оказалось да, его, родимого.

— Ну это я и есть… Пошли.

От метро они проехали четыре остановки на троллейбусе, вышли, причем Квас на выходе галантно подал девочке руку, и углубились во дворы.

По дороге познакомились. Квас выяснил, что девочку зовут Ксюша и что она учится в девятом классе. Наш шпион не особо был расположен трепаться, но покорно слушал болтовню про тупых учителей, подружек, мальчиков, родителей, дискотеки, пьянки и тому подобное. Себя Квас назвал Владычем.

Только начинало темнеть. Над городом посвежело. Они шли уже минут пятнадцать.

— Скоро еще? — хмуро спросил Квас, перекрывая Ксюшино щебетанье. — Нет, нет… Вот мы тут с девчонками на Поклонке тусили…

Они подошли, наконец, к детскому саду. Его, видимо, только что сдали какой-то фирме, и работы по ремонту только начинались. А так садик был довольно ободранный. Квас брезгливо обогнул огромную лужу и первый прошел, пихнув ногой рыжую от ржавчины тяжелую калитку, попридержал ее, пока входила Ксюша, и огляделся. Серый, с подтеками на стенах, обшарпанный корпус, фанера на месте выбитых стекол первого этажа, отвратно разбухшая грязь, затопившая дорожки, как-то беспорядочно и мрачно разросшиеся кусты.

— М-да, — подытожил Квас, закуривая. — Ну и где они?

— Веранда с той стороны. Пойдем, они, наверно, уже там тусуются.

— Знаешь что, познакомишь нас, потом сошлешься на срочные дела и… — Квас не рискнул сказать «отвалишь», — …и пойдешь домой, ладно?

Ксюша насупилась. Как же, такое представление пропустить!

— Что такое? Тебе что, Роммель об этом не говорил? — Кто?

— Ну, Денис.

— А, Денис… Не, не говорил.

— Ну, значит, забыл. Не, я тебе серьезно говорю — ты меня там смущать будешь.

Квас убедил ее, хотя аргументы хватал с неба. Он покуривал, сидя на корточках и философски глядя вверх.

— Ну что, идем?

— Сейчас докурю и пойдем, — Квас закашлялся и сплюнул мокроту. — От сволочь! Надо с этим делом завязывать. С этим куревом всю хоккейную дыхалку на хрен спалю.

— Ты занимался хоккеем?

— Шесть лет. Когда в Тушино жили, в «Искру» ходил, потом переехали, в «Динамо» не взяли, класс не тот, тогда просто с ребятами на коробку ходили.

— У нас пацана в классе так ебанули на хоккее, что… Они пошли. Ксюша шла впереди, а за ней топал

Квас. К этому времени порядочно стемнело. Двумя тенями они огибали детский сад с торца, и уже доносились тихие голоса.

— Вон, видишь, веранда. Сид-я-ят…

— Пошли.

На веранде и впрямь сидело шесть человек. На дощатом полу стояли три бутылки аперитива, белели вокруг них пластиковые стаканчики. Наша парочка вошла на веранду и нашла там пятерых неслабых на вид парней и девочку. Она и еще трое были в типично рэперском прикиде, четвертый был пухлый блондин с бутылкой пива в руке, и пятый — манерный парень в костюме и галстуке под расстегнутой кожаной курткой, сильно смахивающий на еврея.

— Всем хай! — бросила спутница Кваса, легкой стопой входя на веранду.

— А, Ксюха! — откликнулся один из рэперов. — Привет! Ксюша и девушка в малиновых трубах и с крошечным кожаным рюкзачком на спине поздоровались, звучно расцеловавшись. Перезнакомились. Квас скромно сел в сторонке, побалтывая аперитив в стаканчике, присматриваясь к ребятам, прислушиваясь к разговорам и освежая в голове сведения, почерпнутые из вражеского журнала.

— …Заебали уже — то не носи, это не слушай. Да пошли они на хуй!

— Пора бы уже, пора…

— Не, ну скины — это полный отстой…

— Просто, ребята, они объединены, значит мы тоже должны объединяться, — подал голос евреистый парень, теребя галстук. Квас понял, что он тут был вроде

организатора. — Добро должно быть тоже с кулаками. Они привыкли к тому, что улицы — их. Это положение надо менять. Нас тут шесть человек. Я надеюсь, тут собрались те, кто переборол страх…

— Еще двое должны попозже подвалить, — добавил один из рэперов.

— Видите, уже восемь. Они сильны тем, что собирают тупых маргиналов. Мы этого не должны бояться. Через пару-тройку акций…

«Хэ, тоже акции… Вот уроды, а?!» — отметил для себя Квас.

— … они будут знать, что мы тоже можем бить.

— Давай со «Смоками» свяжемся, — опять влез тот же рэпер.

— У них это не система, — авторитетно ответил евреистый. — Мы должны поставить зачистки наших улиц от нацистов на поток. А потом можно будет и с ними связаться. У всех у нас есть знакомые. Поспрашивайте, может, кто знает, может, у кого во дворе скин живет какой-нибудь, где-нибудь тусуются они, что ли?

«О, это ближе к теме! — обрадовался Квас. — Такой двор я вам с удовольствием обеспечу!» Он встетился взглядом с Ксюшей. Та весело посмотрела на него. Квас подмигнул ей.

— А так, со временем, — продолжил евреистый, — неплохо бы, конечно, прям на ихнем концерте мордобой устроить. Они после концерта идут, там половина бухие в слюни, и если собрать человек сорок таких, нормальных ребят, да неожиданно, да с перьями, да с арматурой — о-о, там такое можно устроить! А то мне один парень тут рассказывал — у них пати одна была, и туда какие-то скины-малолетки пришли, потоптались там перед входом, дали кому-то в морду, а конца дискотеки ждать не стали, ушли. И он мне так гордо об этом говорит — дескать, зассали. Я ему говорю — чем ты гордишься? Ты можешь себе представить, что наши пойдут на скиновский концерт и будут там перед входом топтаться? Да не было такого еще ни разу — их там прямо перед входом бы уложили. А тут — чисто так, свободно пришли, походили, кто-то вышел, ему ебальник начистили и ушли. А эти там, небось, сидели, кто-то сказал «скины, типа, пришли!», там от страха тряслись. Такого не должно быть! Мы пока не можем мочить их на ихних концертах, но уж на наших-то тусах… Название нашему клану я придумаю скоро, но только после первой акции…

Дальше пошли разговоры о зверствах бритоголовых. Девушка в бордовых трубах рассказала грустную историю про свою подругу. Она познакомилась в ночном клубе с каким-то арабом. Все было прекрасно, но через неделю во время романтической вечерней прогулки по яблоневому саду в Коломенском они были атакованы группой бритых. Оба надолго загремели в больницу, араб потом тут же отбыл на родину, а подружка теперь инвалид с выбитым глазом. Кроме того, она еще лечилась, или, как теперь принято говорить, реабелитировалась, так как у нее началась мания преследования и ей везде мерещились бритоголовые. Нет повести печальнее на свете, чем повесть о…

Товарищ пухлого блондина от безденежья однажды решил спекульнуть шмалью прямо на улице. Очень скоро прилично одетый молодой человек согласился, но предложил пройти (тут вот, недалеко совсем) к нему домой за деньгами. В тихом дворе у подъезда пятиэтажки сидело пятеро коротко стриженных ребят в бомберах и шарфах, с которыми прилично одетый молодой человек обменялся приветствиями. Несчастный нарк не сразу понял, что попался. Потом его еще очень долго пинали тяжелыми ботинками, а прилично одетый молодой человек объяснял ему пагубное влияние наркоты на состояние генофонда нации, часто брезгливо отстраняясь, чтобы не испачкать в крови свои шикарные брюки.

Какой-то девчонке за надпись «Lady Harlem» и соответствующую картинку на футболке выбили два передних зуба в тамбуре раменской электрички, а перед этим она чисто психологически тоже не слабо натерпелась.

— А! Вот они! — прервал эти душещипательные истории один из рэперов. — Чего-то они припозднились.