— Ну, как всегда! Все люди как люди, один Квас, как хер на блюде.

— Но-но…

Доехали до Перловки. Хорошо получилось — только они перебежали к нужному пути, почти тут же подошла электричка на Москву. Тряска в тамбуре началась заново. Только теперь тамбур был просторный, чисто вымытый, с салатовым пластиком на стенах — радовал, короче, глаз. Башня докурил, затолкал ботинком окурок в щель пола и пошел на разведку. Квас опять стал дремать. Остальные бойцы вроде немного расшевелились и принялись травить анекдоты.

Башня вернулся быстрее, чем все ожидали. Молодой как раз пересказывал первую статью, которую он перевел из «Фелькишер Беобахтер». Он хотел у кого-нибудь найти частный сканер и поднапрячь Кваса как полиграфиста сверстать точную копию «Фелькишер…», но только на русском языке. Башня прервал Молодого на полуслове. По его радостной физиономии все поняли, что Баня кого-то запеленговал. Башня прикрыл за собой дверь с возгласом «Йес! Йес! Йес!» — несколько раз ткнул сжатым кулаком в ладонь. Потом он завладел бутылкой с остатками «Тархуна». Все вокруг подскакивали от возбуждения.

— Ну? Ну? Ну, колись, кто там?

Башня только кивал, закрыв глаза. Квас два раза сказал:»Ара! Ара!» Башня отрицательно помотал головой. Тогда Квас выпятил губы и произнес, подражая противному голосу из «Акуна Мататы»: «Щи-то нам ди-ела-ать си э-этим расизь-мом!» Башня закивал.

— Bay! Ниггер!

Наконец Башня оставил в покое «Тархун», утер губы, перевел дух и, смакуя момент, сказал:

— Короче, ниггер губатый. Стоит в тамбуре. Я покажу, где. Приканчивайте воду и пошли.

— А как насчет ментов?

— Пр-р-р-р-р, — пошумел губами разведчик. — Я не видел.

— Ты всю электричку насквозь прошел?

— Всю.

— И мусоров нет?

— Да нет вроде…

— Хм… «Вроде» у бабки в огороде, а здесь точно надо… Ладно, пошли.

Наконец-то появилась конкретная цель. Все разом повеселели. Вот сейчас они и отплатят за мерзкие умствования самодовольной обезьянки с передачи.

…Башня резко остановился и кивнул головой на тамбур. Дальше все происходило быстро и без лишних разговоров. Аякс встал сбоку и положил руку на блестящую ручку двери. Бабс изготовился.

— Где?

— Слева у окна.

Бабе кивнул головой. Аякс резко дернул дверь, Бабе ногой вдавил в стену вторую створку и шумно ворвался в тамбур. Мужичок справа у окна от неожиданности проглотил окурок. Бабе налетел на невысокого коренастого негра. Аякс остался у дверей в салоне, а Башня с независимым видом прошел в смежный тамбур.

Негр от ударов Бабса скорчился, закрыл лицо руками и стал вопить. Своеобразного покроя канареечная шапка свалилась у него с головы. Бабс, вкладывая в удары свой немалый вес, долбил негра коленом в голову, и она ударялась каждый раз о дверь, глухо и страшно. Бабс явно увлекся. Остальные заволновались.

— Хорош, хорош, Бабс! Отвали, не один.

— Ага, попался, негритосина!

Бабс напоследок приподнял негра за шиворот, отвесил ему две гулкие оплеухи и отошел с добрым лицом хорошо поевшего и сладко поспавшего человека. В дело вступили более легкие соратники. Там, где с трудом ворочался Бабс, с успехом разминались Роммель и Сергей. Серега зажал в руке связку ключей, пропустил самый длинный ключ между пальцами и ткнул несколько раз мотавшегося из стороны в сторону негра в лицо. Негр заорал.

— Ага-а, сука, жжется! — обрадовался Повар, подпрыгивающий за спинами Роммеля и Сергея.

Квас, Бабе, Боксер и Молодой коротали время в беседе с гражданином, заглотившим окурок.

— Да, ребят, ну вы меня напугали!

— Ну что вы, — вежливо ответил Боксер, играя четками. — Не стоит. Вы же русский, и мы русские, зачем же мы вас будем трогать?

— Да вы не бойтесь, — поддержал его Квас. — Вы у себя дома, и мы у себя дома. Это же наша земля, а чего он-то тут делает?

Негр предпринял отчаянную попытку прорваться в салон вагона. Страшна была его сила, и сам он был страшен. Все лицо в крови, воет, роняя с губ розовую пену. В черной щеке была неровная алая дыра — Сере-га все-таки попал ему ключом. Тащив вцепившихся в него троих скинов, негр рвался в вагон.

— Стой, сука!!! — кривясь от омерзения, верещал Повар. — Валите его!

Негр уже уцепился за ручку двери, когда Молодой врезал ему по кисти ногой. Негр вскрикнул, поменял руки, но Молодой опять тычком «берца» скинул его руку вниз. И тут на негра навалились все и стали буквально рвать на части. Бабе как следует грохнул негра о дверь, уже не думая, что видит народ в салоне. Пинками негра опять откатили туда, где все началось.

— Гад! Гад! Сука! Получай! Получай!

— Спокойно, ребята, меньше эмоций!

Били, целясь в бока, поясницу и голову. Потом все расступились, и Бабе стал прыгать на лежащем негре с песенкой:

— Уэлком ту Раша, хэй, хэй, хэй! Уэлком ту Раша хэй, хэй, хэй!!!

Что-то в негре хрустнуло.

— И-и-и! Не стоило тебе ехать в Россию, парень!

— Дома сидеть надо, на пальме, сука! Заявился Башня с отточеной пряхой.

— Мужики, подмените меня там!

Молодой ушел. Квас своим фирменным ударом на прощанье врезал негру по затылку. Башня с улыбкой подскочил к негру.

— Оп-па, какой красивый ниггер! Тебе идет красное на черном, слышишь ты, сука?

Негр уже почти ни на что не реагировал, только дергался.

— Да ни хуя он уже не слышит. Отпрыгался, пидарю-га! Давай, Башня, распатронь ему башку!

— Отойдите, мужики. А-а-а-на, сука! На! На! Сдохни! Сдохни! У-у, мразь такая!

— Все, Башня, хорош!

— На! На!

— Хорош, Башня, хорош, я тебе говорю!

— У-у, блин, ну и кровищи-то!

— Они ребята полнокровные…

Спустя два часа после этого Квас уже мирно спал дома, под зеленым клетчатым пледом, а рядом с его плечом, свернувшись калачиком, дремала Лиска. Звенел пару раз телефон, но Квас этого не слышал. Квас спал и не знал, что над ним уже сгустились тучи, что это звонит Наташа, которую потянуло на выяснение отношений. А это, было, пожалуй, похуже, чем ребята из «Night Soldiers».

Если бы вы спросили Кваса, что он больше всего не любит, он бы тут же ответил: «Ниггеров, хачей, цветных, наркоманов, пидоров, жидов и демократов». «И все?» — спросили бы вы. «Нет, — ответил бы Квас, подумав. -

Еще я ненавижу, если вдруг меня будит девушка, которой горит выяснять отношения…»

Однако это случилось. Звонок медленно, пласт за пластом, вторгался в безмятежный сон Кваса, и наконец Квас приподнялся на локтях и зевнул.

— У-у, твою мать, поспать спокойно не дадут! Лиска выгнула спину, зевнула и еле слышно завыла на серую звенящую трубку радиотелефона.

— И не говори, Лиска, какие-то прям дауны! Трубка на столе продолжала противно пищать. Квас

опять зевнул, выругался, свесился с кровати, уперся кулаком в пол, а второй рукой потянулся за трубкой.