Берч вовремя подхватил его под руки. К нему на помощь подоспел Новелла; усаживали они на стул, казалось, мертвого человека.

– Яд, – прохрипел Сонни, тоже бледнея.

– Что? – переспросил Берч, поднимая на него глаза.

– Мне почудилось. Он раздавил зубами. Ампулу с ядом, – в несколько приемов выговорил Новелла.

Он привел удачное сравнение. Берч бросил под нос невнятное «А что...» и едва удержался от проверки, почувствовав себя дантистом.

Была ампула, признал он. Только не во рту, а в голове этого парня. Он раздавил ее, и содержимое едва его не убило. Он вмиг превратился в раба. Память швырнула его в прошлое, показала людей, которые запечатали его дух в бутылку и снабдили всем, что к ней полагалось: кандалы, означающие полное повиновение тем, кто сорвет сургуч с этой бутылки.

Для Берча это стало моментом истины. Настолько важным и волнующим, что он затмил собой другой момент, когда частицы вещества из трех созвездий неожиданно стали слетаться навстречу друг другу и слились в пульсирующее галактическое тело...

Еще предстояла аналогичная работа с Дикаркой, а пока Берч и Новелла наблюдали за появлением на свет второго универсального солдата. Робокопа. Даже в директивах просматривались очевидные сходства: беспрекословно выполнять приказы работодателя. Того, кто отдаст приказ. Только теперь стала ясна мысль начальника «Инкубатора».

Берч был прав. Михей действительно с головой окунулся в прошлое, где реальными были и образы...

Скоблик равнодушно наблюдал за этой сценой. Он сделал свое дело, и он теперь не одинок. Он получил то, в чем нуждался долгие два года: товарища, напарника.

– Меня зовут Сонни, – повторно представился Новелла. – Отныне ты будешь выполнять мои приказы.

Он улыбнулся. Через силу, но все же растянул губы. Сейчас он мог сказать: Скоблик и Михей прошли тест на устойчивость, на работоспособность в качестве «универсальных солдат», гомункулусов. Новелла ничем не рисковал, если исключить из списка рисков самих пацанов. Устранение Вики Миллер – это тестовое задание, а серьезное – впереди. Какое оно? Этого не знал никто.

На Михея смотрели две пары глаз. Эти двое смотрели, но не прислушивались. Иначе тот же изворотливый гипнотизер мог подслушать голоса, звучавшие в голове Михея. Они были такими громкими, что даже полковник Щеголев мог расслышать их сквозь толщу времени и расстояния.

...Какая-то мысль точила Ведомого изнутри, и он не мог сосредоточиться на чтении. Смысл ускользал с первых слов новой-старой страницы... Что-то со сложным понятием или представлением мешало ему. Тягостное чувство, когда тебя будят, буквально нависнув над тобой – молча, дожидаясь то ли твоего пробуждения, то ли реакции.

Не скоро, но он понял, что перед ним витает идея, как «замысел, определяющий содержание чего-то». Чего именно? Что открылось ему между строк «Властелина»? А может быть, с самых первых строк, выделенных курсивом?..

– Представь, – поделился он с Ведущим своими соображениями, – завтра этого парня пошлют на задание, и он попадет под полиграф, дальше к нему применят гипноз, вытащат кодовое слово, обойдя все барьеры... И вот я подумал. – Он заговорил еще тише: – Что если дать ему – одному ему, из жалости или милосердия, не знаю, такую установку: «Тебя раскололи. Втягивайся в игру. Я не знаю, когда и где это случится, но раз ты слышишь меня, ты, во-первых, провалил задание или самостоятельно влип в дерьмо, а во-вторых, противник знает о кодировке и уверен, что ты подчинишься его приказу. Удачи тебе, солдат».

Михей задрожал от возбуждения. Он был скован невидимой цепью, и вот знакомый и в то же время чужой голос отпускал его. Он часто, очень часто замечал «приходящую» тревогу. И вот сегодня она ушла навсегда. Он отпраздновал это событие сильным ударом ногой в голову Филиппа Берча. Тот не устоял и, попятившись, рухнул на пол. Не опуская ноги до пола, Михей вынес ее в новом ударе.

Сонни преобразился. Он легко ушел с линии атаки, и Михею для продолжения пришлось «тянуться». Но «тянулся» он, вкладывая в удар рукой вес своего тела. Новелла тут же шагнул ему навстречу, отражая удар изнутри левой рукой и увлекая его руку к своей правой, которая ожидала ниже. А дальше он развез Михея в элегантном стиле, захватывая его запястье и увлекая его по кругу вниз, а затем вверх вокруг его головы. С шагом вперед и вбок он прижал голову Михея к плечу. Отшагнув по дуге назад, вращением отправил противника в воздух. И машинально сделал скользящий шаг в направлении падения противника, будто на спине у него красовались три цифры: 911.

Сонни был сильнее и опытнее Михея. Он был жестче. И после его броска Михей ударился спиной о бетонный пол, не успев сгруппироваться. Сонни походил на рестлера, когда, подпрыгнув, поджал одну ногу и обрушил этот тяжелейший удар в грудь противнику. Не мешкая, занес руку для решающего удара.

В последний миг он поборол себя и быстро встал на ноги. Он уступил эту работу своему агенту.

– Разберись с ним, Виктор. И с этой тоже. – Он кивнул на Вики. – Финишируй здесь, – смикшировал он английское и русское слово.

Он помог Берчу подняться с пола. И только сейчас досадливо поморщился. Выходило, что амбиции взяли верх над разумом, над трезвым расчетом. И начало лежало в желании произвести впечатление, подготовить небывалую презентацию под названием «конец – всему делу венец». Он хотел завершить операцию красиво. И только в этом видел свою промашку. Он был «мусорщиком» новой волны. И вокруг все новое. Он не мог использовать в работе только старые приемы. Это все равно что ехать по обочине, поднимая пыль, когда на расстоянии поворота руля – асфальтированное шоссе.

Шероховатости. Шероховатости.

Никогда, никогда и ни у кого не получится научиться чему-то на чужих ошибках.

Берч хромал. Захромала и его «убойная сила». Почему Михей оказался сильнее Скоблика? Ответ на этот и другие вопросы придут. Но не здесь и не сейчас.

Волна адреналина догнала Сонни на выходе из дома. Запоздалая? Нет. Она пришла вовремя. Снова дает знать о себе протест против убийства. Внизу один человек убивал другого...

Скоблик поднял пистолет и прицелился в Михея. Наверху вдруг раздался шум. Это Дикарка, придя в себя, попыталась заблокировать дверь в подвал. Однако Сонни сломил ее сопротивление, и она кубарем скатилась вниз по лестнице.

Для Михея эта пауза стала решающей. Он прыгнул на Скоблика и сшиб его с ног. И первым успел к выпавшему из рук товарища пистолету. Скоблик навалился на него и схватил за горло. Лицо Михея побагровело. Он смог выдержать только несколько секунд. И нажал на спуск. Пуля попала Виктору точно в сердце, и шансов выкарабкаться у него не было.

Михей рванул вверх по лестнице. Как будто его манили громкие голоса, шум машин и спецсигналов. Сонни Новелла стоял к нему спиной и с поднятыми руками. Спереди на него смотрели несколько десятков стволов в руках бойцов ситуационного центра, в спину – только один. Боясь, что опоздает, что кто-то другой влепит ему пулю, Михей окликнул Новеллу.

Сонни обернулся.

– Это тебе за Скобликова, сука!

Михей выстрелил.

Уже во второй раз он говорил эти слова. Он убивал второго человека за одного.

Главврач нейрохирургического отделения встретил Александра Матвеева отнюдь не радужным взглядом. Он был бы рад сообщить о выздоровлении пациентки, но...

– Она бредит наяву, – заявил он, вышагивая по коридору больницы; Матвеев еле успевал за ним. – Поначалу я заподозрил симуляцию, потом...

«Чего-то он недоговаривает», – подумал обеспокоенный Матвеев. В первую очередь беспокойство было связано с дачей, где «все прет и тянется к солнцу», где его поджидала непрочитанная книга. Он мысленно тянулся к ней, к странице с загнутым углом. Его манила новая дорога: наконец-то он сможет подъехать на «Порше» прямо к воротам, фактически в любую погоду, и выбросить из головы мысли о более подходящей