Поймав ритм спящего человека, Ведущий тихим шепотом отдал ему первый приказ: «Спи... Спи глубже. Спи глубже. Спи... Спи глубже. Спи...» Так продолжалось несколько минут. Неожиданно Ведущий сменил ритм; он стал рваным. «Спи... глубже. Спи. Глубже спи...». И уже дыхание объекта стало как бы приноравливаться к навязываемому ритму; он не сопротивлялся. На лице и во взгляде Ведущего не промелькнуло и толики удовлетворения. Он тысячи раз вводил человека в гипнотический транс, тысячи раз брал над ним верх. Вот и сейчас он стал хозяином его души и его разума. Его голос стал нарастать. «Ты слышишь меня. Ты отлично слышишь меня. Я твой ведущий. Ты слышишь меня, но ты не должен просыпаться. Тебе уютно и тепло. Ты продолжаешь спать». Его начальные вопросы были просты и не могли вызвать тревоги у спящего. «Я твой ведущий. Я беру тебя за руку. Мы отправимся в путь, и по пути ты ответишь на несколько вопросов. Отвечай, не просыпаясь. Как тебя зовут?»

Даже у повидавшего всякое ассистента волосы встали дыбом, как будто он действительно помогал реанимировать труп: неподвижное, с вытянутыми руками тело подало признаки жизни. Раздался тихий, с хрипотцой голос: «Меня зовут...» – «Отвечай, не бойся. Я не причиню тебе вреда». – «Меня зовут Виктор»...

Все. Объект ответил на вопрос. Контакт с ним установлен.

Ассистент поймал себя на мысли, что находится в ангаре 18, перед ним то, что прилетело на землю...

Ведущий приступил к «конкретному» внушению; все вопросы и команды он должен будет повторять нечетное – пять или семь – число раз, с обязательными интервалами между повторами...

Он выполнил такое нечетное число серий, заполняя промежутки между ними формулами для сохранения необходимого состояния: «Спи глубже...» Ключевые слова Ведущий подавал в момент очередного вздоха объекта.

Весь сеанс длился не дольше двадцати минут.

Чтобы объект впоследствии не вспомнил о сеансе гипноза, Ведущий ему внушил, что перед пробуждением тот увидит яркий сон, и как только сновидение появится, он проснется, а все, что было до того – забудется.

Следующий. То есть следующая. На очереди Тамира. За ней – Михей.

Ринат тронул Рапопорта за плечо и горячо зашептал ему на ухо:

– Представь, завтра этого парня пошлют на задание, и он попадет под полиграф, дальше к нему применят гипноз, вытащат кодовое слово, обойдя все барьеры... И вот я подумал...

Он заговорил еще тише...

Александр Матвеев надавил на кнопку пульта, прибавляя громкость, рискуя сломать его.

– Бесполезно, – сказал Щеголев. – Я не раз и не два пытался разобрать, что там шепчет этот идиот. У меня сложилось чувство, будто он знал о спрятанной видеокамере или не сомневался в профессионализме Ведущего.

– В каком смысле? – спросил Матвеев, на которого просмотр пленки произвел сильнейшее впечатление.

– В том смысле, что «спящие могли проснуться» или услышать его сквозь сон.

– Вы никому не показывали эту пленку?

– Только одному человеку.

Матвеев досадливо поморщился.

Щеголев поспешил его успокоить:

– Не бойтесь, он никому об этом не расскажет.

– Вы так уверены в нем?

– Не то чтобы очень... Он умер полтора года тому назад.

– Несчастный случай? – попробовал угадать, а заодно съязвить Матвеев.

– Нет. Просто время пришло. Ему было восемьдесят девять. Он и сам когда-то принадлежал к разряду суггесторов. Я попросил его прокомментировать действия этой пары гипнотизеров. Буквально он сказал следующее. Во-первых, объяснил, что такое суггестия. Это внушение, введение конкретной установки в сознание реципиента или же системной установки. Как суггестор Ведущий стремился к тому, чтобы сформировать в психике реципиента необходимые ему установки, программы действия. А как индуктор Ведущий стремился преобразовать психику реципиента таким образом, чтобы внушение, то есть суггестия, имело максимальный эффект.

– Я мало что понял, но звучит это угрожающе. Мне самому не по себе. Как будто этот Ведущий покопался и в моих мозгах тоже. Давайте посмотрим пленку еще раз. Я не удивлюсь, если суггестор вдруг повернется и уставится на меня, помашет мне рукой.

– Вы заберете кассету?

Матвеев покачал головой.

– Пусть останется у вас. И никому не говорите о ней.

«Только бы не пропустить звонок», – думал Михей, насильно загоняя себя в угол. По сути дела он надеялся на эту набитую электроникой «мыльницу», уповал на механический голос, который поначалу покажется ему чужим, потом приобретет знакомый тембр, оттенок, даже теплоту. И Михей вспомнит, кому принадлежит этот голос. Ближе к ночи он почти догадался, кто стоит за этой провокацией. И это «почти» дало ему шанс не сойти с ума. Он ощутил острую, как лезвие по сердцу, жалость к Скоблику, когда услышал его голос в трубке; он ждал его все эти долгие часы. И навсегда сохранил память о нем.

Он увидел не только Скоблика, когда, закрыв глаза, мысленно перенесся на два года назад. Он увидел себя – близко-близко. Увидел свои глаза и взрыв в них: «Нет!!!» Потому что за миг до этого они увидели мертвого Скоблика. Он пожимает мертвую руку товарища, благодаря за дружбу, поддержку, за то, что он всегда был рядом. Пожал ему руку так, как будто надеялся на скорую встречу с ним.

Скоблик был вправе мстить. Михей даже не пытался поставить себя на его место, рассуждая по- пацановски. Он бросил Скоблика; а тот факт, что он был уверен в его смерти, не менял ровным счетом ничего. «Где же ты был все это время, брат?»

– Да, я ждал твоего звонка.

Дикарка округлила глаза: откуда Михей знает этого человека? Ведь на протяжении всего этого долгого вечера, подобравшегося к ночи, он ломал голову: «Кто подставил кролика Роджера?» Или притворялся, что гадает? Но нет. Тамира изучила его вдоль и поперек. И различила бы фальшь в его голосе, в его взгляде, в любом его жесте. Она не могла забыть его фальшивых глаз, когда он изменил ей с владелицей отеля в Равенне...

Она знаками показал Михею, чтобы тот включил громкую связь. Потом неосторожно продублировала просьбу вслух:

– Включи громкую связь. Я тоже хочу послушать. Меня это тоже касается.

Наймушин покивал. Но вместо того, чтобы выполнить просьбу Тамиры, сказал в трубку:

– Да, это она рядом со мной.

Дикарка обомлела. Из вороха мыслей она выбрала одну.

– Матвеев?

– Тепло, – ответил Михей. Он не стал больше тренировать подругу. – Это Скоблик.

Серую замороженную стройку местные жители прозвали «Домом мебели». Там скопилось множество старой мебели, которую жильцы близлежащих домов выбрасывали, а точнее, выставляли на мусорную площадку, а дети перетаскивали ее на стройку, обставляли комнаты с голыми стенами и без окон, без дверей («Вытирайте ноги, пожалуйста»). «Детский мир» кончился с приходом на стройку бомжей; как-то раз случился пожар, половина мебели сгорела. Бомжей вытеснили «техногенные мародеры». Что делали они? Разбивали кувалдой стены, марши, перекрытия, оголяя арматуру, которую и сдавали на металлолом. Когда вдруг нашелся хозяин стройки (он приехал из-за границы), ему показалось, что сектор Газа, над которым проходил авиамаршрут, снова подвергся массированному обстрелу со стороны Израиля, и он десантировался прямо в эпицентр разрушений. Он подобрал хорошее слово – дорушить.