взгляд на крышу соседней пятиэтажки, которая за счет высокого чердака была чуть выше других пятиэтажных домов. В итоге – три с половиной этажа разницы, шесть метров пропасти между зданиями.

– Сначала я. – Михей забросил «бизон» на крышу соседнего дома. Дикарка «хеклер» оставила при себе, контролируя обстановку. – У нас нет другого выхода, – повторил он. – После убийства спецназовцев нас живыми брать не будут.

Он вспомнил (как будто это было час назад), как Скоблик приземлялся на плато в итальянской Равенне: ноги вместе, но одна чуть поджата, всего на несколько сантиметров по отношению к другой, и это позволило ему после приземления сгруппироваться так, чтобы перекатиться через плечо, и этот момент можно было назвать «технической группировкой». Если бы он держал ноги ровно, то переворот получился бы через голову, что на такой высоте равносильно самоубийству.

Крыша соседнего дома была с трубчатым ограждением, двускатной и пологой – настолько, заметил Михей, что при приземлении его повело бы по наклонной поверхности. Так что в этом случае прием Скоблика, названный Михеем «технической группировкой», здесь был явным перебором.

– Делай как я.

Михей отсчитал пять шагов от края крыши, остановился. Он набрал в грудь воздуха и с резким выдохом рванул с места.

Тамира побежала за ним. Она остановилась в метре от края пропасти и увидела завершение этого сумасшедшего прыжка. Михей приземлился на обе ноги, и, так как площадка для приземления была наклонной, его во время группировки потащило в сторону. Он вжал голову в плечи, прижав руки к груди. Перевернулся два, три раза, и скорость кувырков показалась Тамире невероятной. Она видела неуправляемое тело, летящее под откос.

Михея остановило ограждение. Он ударился о него плечом и головой, но боли не почувствовал. Не успел встать на ноги, как вдруг увидел Дикарку. На миг ему показалось, что она замерла на краю крыши, в другой миг, что падает по вертикали. У Михея голова пошла кругом. А Тамира тем временем повторила его способ приземления, начав разгон с того места, откуда начал его сам Михей. Она усложнила прыжок тем, что на лету бросила автомат впереди себя. И приземлилась более жестко, перевернувшись через плечо лишь раз. Ударившись головой о крышу, она растянулась, раскинув руки.

Михей подбежал к ней и, опустившись на колени, похлопал ее по щекам и позвал:

– Тамира!

Она открыла глаза. Поморщилась, дотронувшись до головы.

– Идти можешь?

– Дойду. До края крыши, – сказала она, поднимаясь на ноги.

Михей помог ей перелезть через ограждение. Дальше она без посторонней помощи спрыгнула на балкон на пятом этаже. Подняв с пола раскладной стул, разбила окно, повторив недавний прием Наймушина.

Хрымов вдруг услышал громкий женский крик; ему предшествовал звон стекла, но такой тихий, как будто из очков выпала и разбилась линза. Все это нарисовало реальную картину: преступники высадили окно на девятом этаже. Успели они проникнуть в квартиру или нет, но шум выгнал оттуда хозяйку.

– Спускайтесь! – проявил человеческие чувства Хрымов. Но моментально осекся. Этот крик мог принадлежать «Бонни». Он примет ее в свои объятья, а она выстрелит ему в живот.

– Оставайтесь на месте! – выкрикнул он, поменяв решение.

Услышав торопливые шаги и повторный крик о помощи, он предупредил незнакомку вторично:

– Остановитесь! Иначе буду стрелять!

И дважды выстрелил из пистолета.

Дикарка, повторив трюк с разбитым стеклом, нашла ногой ступеньку пожарной лестницы, которая зигзагами уходила вниз. Она успела заметить, что несколько человек внизу показывают в ее сторону.

– Быстрее, Михей! – поторопила друга Тамира.

Пожарная лестница заканчивалась на стыке первого и второго этажей. Под ногами Дикарки – три метра пустоты. Она сократила расстояние больше чем вдвое, повиснув на руках. И приземлилась красиво, как учили в «кадиле»: в группировке назад через плечо, освобождая площадку следующему. Вот и Михей оказался на земле.

В десяти метрах от них готовился сорваться с места «Фольксваген». Взгляды вооруженного «бизоном» Михея и водителя, вцепившегося в руль и готового сорваться с места, пересеклись. Пассажирка, которую с другой стороны гипнотизировал взгляд Дикарки, тронула водителя за руку: жизнь дороже. А вслух сказала:

– Ты этим ничего не докажешь.

Она первой открыла дверцу и вышла из машины. Ее друг последовал ее примеру, оставляя ключ в замке зажигания и не глуша двигатель.

Михей сел за руль и резко тронул машину с места. Выехав со двора, влился в поток машин, следовавших в центр столицы. Проехав несколько кварталов, он прижался к обочине. Ближайший двор укрыл их, следующий, а затем и парк с роскошными кленами – замели их следы. В конце аллеи Дикарка спросила:

– Что дальше?

Наймушин вынул сотовый телефон.

– Будем ждать звонка.

– От кого?

– От того, кто прояснит, что за хрень тут происходит.

Он огляделся. Как показалось Тамире – демонстративно. Она не ошиблась. Но своим жестом он подчеркнул только неверие. Он действительно не верил, что они с Дикаркой выбрались из котла.

– А вообще, отгадка где-то рядом, – поделился он своими ощущениями, закуривая сигарету. – Кажется, одно-единственное слово может все объяснить. И даже вроде бы я произносил его. Или думал о нем. Не пойму.

– Вертится на языке, – подсказала Тамира.

– Точно. Начинается то ли на «в», то ли на «с».

– Знаешь, ты эти буквы не повторяй, иначе загонишь слово и не вернешь. Есть радикальный, проверенный способ вспомнить то, что ты забыл.

– Что за способ? – не понял Михей.

– Вернуться назад. Ты начал забывать это слово, когда сидел в шкафу или прыгал с крыши?

Просторная комната пятнадцать на пятнадцать метров. Овальный стол на двенадцать человек. Плюс четыре рабочих стола с инженерами. Экран полтора на два метра располагался в углу кабинета, и еще два стандартных монитора были рядом с руководителем. В этом помещении разрешалось курить. Но благодаря кондиционированию воздух там оставался чистым, по словам самого Норманна – пригодным для дыхания.

Сегодня в «центре центра», как иногда называли эту комнату сами сотрудники «Норманна», царила привычная атмосфера. И все же в кондиционированной атмосфере незримо присутствовало напряжение. Александру Матвееву, который впервые перешагнул порог ситуационного центра, показалось, что за большим столом собрались сотрудники разных ситуационно-кризисных центров – Росэнергоатома, Минатома, ФСБ, МЧС, МВД. Но это было ошибочное мнение. Хотя эти восемь человек (четыре кресла сегодня пустовали) и столько же операторов-инженеров в компетентности и оперативности не уступали коллегам из вышеперечисленных ведомств, а в чем-то превосходили их. Александр Матвеев, как сейчас говорят, был в теме. Уже по пальцам одной руки он не мог посчитать, сколько лет он находится на заслуженном отдыхе.

Глядя на эту монументальную сидячую композицию, Матвеев мысленно перенесся на три года назад, в тот день, когда его (как, впрочем, и сейчас) оторвали от огорода, пригласив на плановое совещание в оперативном управлении ФСБ. Тогда его мучили два вопроса: почему его, отставного офицера контрразведки, пригласили на совещание и почему в его голове родилось высказывание с открытым