– Что я могу сделать?

– У тебя есть деньги?

– Не очень много. Я приготовлю все, что есть.

– Отлично. А ты сможешь привезти их сюда?

Последовала пауза.

– Да. Только нужно точно определить место.

– Одну минуту. – Снова пауза. – Я посмотрел на номер дома: Дмитровское шоссе, 57, это здание ГАИ. По-моему, самое безопасное место.

– Да, я тоже так считаю. Так ты хочешь, чтобы я привез деньги сейчас?

– Если это возможно. Через полчаса встречаемся, хорошо?

– О'кей, Андрей, я все понял. Может, прихватить что-нибудь из одежды?

– Было бы неплохо… Спасибо тебе, Володя. Ты уже во второй раз выручаешь меня.

– Ладно, сочтемся. Жди меня.

Горшков положил трубку и тотчас снял ее. Набрав номер, он вслушивался в длинные гудки.

– Слушаю.

– Григорий Иванович, это Горшков. Сейчас мне звонил Андрей Фролов и просил помочь ему. Через полчаса он будет ждать меня по адресу: Дмитровское шоссе, 57. Это здание ГАИ.

– ГАИ?

Горшкову показалось, что голос генерала прозвучал с заметной хрипотцой.

– Да. Насколько я осведомлен, все Госавтоинспекции Москвы работают по единому расписанию: максимум до 20.00. Сейчас там вряд ли кто-то есть, кроме дежурного.

– Хорошо. Отправляйся на встречу. Когда ты прибудешь на место, наши люди будут уже там. – Теперь голос Дробова прозвучал как обычно.

– Может, они смогут обойтись без меня?

Дробов, наверное, был глухим.

– Когда вы встретитесь, не делай резких движений.

Генерал положил трубку.

Придется ехать.

Горшков еще некоторое время подержал трубку в руке. Он, конечно, не очень надеялся, что Дробов освободит его от этого, и все-таки… Через полчаса все должно закончиться. Они не были особо дружны с Андреем, а последнее время встречались не чаще чем раз-два в месяц, что, наверное, как-то разобщило их. Он выручил в свое время Андрея, но то был импульс, порыв, которому Горшков потом не нашел определения. Он по-настоящему мучился, боялся; со временем это ощущение притупилось. Страха уже не было, была неопределенность, которую с натягом можно было назвать чувством опасности, но оно все же мешало, создавало неудобства, и временами Горшков ненавидел Андрея.

Сегодня все закончится. Закончится в пользу Владимира. Дробов никогда не узнает о скрытом им важном факте. Не узнает из уст самого Андрея, потому что времени мало. А если нить преступления все же приведет от Андрея к генералу, Горшков сумеет убедить его, что вины за ним нет. Да это не так уж и трудно сделать, сославшись на несовершенность техники в то время, на своего человека с Петровки, который, спешно покинув Россию, уже четыре года топчет землю Голландии. О, Дробов поверит ему, как всегда избегая улыбчивых глаз.

Сейчас глаза Горшкова слегка затуманились; никто не знал и даже не догадывался, что за веселыми искорками порой медленно проплывают тени беспокойства и страха. Однако внешняя искристая оболочка контактных линз никогда не подводила его. Как и в других случаях, он быстро справлялся с симптомами беспокойства и страха.

Теперь же страх принял неизвестную доселе форму: его страшило, что Андрей погибнет рядом с ним, на его глазах.

Зато все будет кончено.

Он не только увидит смерть, он, наверное, почувствует ее дыхание.

Зато все будет кончено.

Будет страшно. По-настоящему страшно.

Но в последний раз…

Собираясь в дорогу, Горшков подумал о деньгах: взять или нет? Через секунду получил ответ: взять. Если люди Дробова по какой-то причине опоздают или не будут готовы, он, придя без денег, окажется в опасной ситуации: Андрей Фролов сломает его хрупкую шею одним ударом руки.

К входной двери он подходил с пакетом, в котором были рубашка и спортивные брюки.

Через двадцать минут все кончится.

Он открыл дверь и шагнул за порог.

Горшков не умел водить машину, вернее, чувствовал себя полной бездарностью за рулем. Однако, управляя с клавиатуры компьютера виртуальным автомобилем в какой-нибудь игре типа SCREAMER, ощущал себя асом. Руль настоящей машины был для него могильным крестом. Вот если бы автомобили управлялись