Подвинув табурет, Роза встала на него.

Вот он, слава Аллаху, задвинут только к оцинкованной вентиляционной трубе, лежит себе возле коробки из-под обуви. Повариха, взяв оселок, придвинула коробку к себе: новая, заклеенная крест-накрест липкой прозрачной лентой; сбоку яркая надпись большими буквами: «SPRANDI», чуть ниже буквы помельче и тоже фабричные: «Get what your want». Роза в свое время учила английский язык и эту простую стандартную фразу перевела довольно легко: «Получи то, в чем ты нуждаешься». Слева была расположена непонятная таблица, в которой жирно выделялась цифра 44 – очевидно, размер. Интересно, чья это – Айшат? Наверное. Кроме нее, летом никто не работал, только она и Роза. Даже не оставили на этот период посудомойку и уборщицу; Айшат сама прекрасно справлялась со всеми обязанностями. Правда, ключи есть еще у завхоза.

В коробке было что-то тяжелое, явно не обувь, однако Роза не решилась заглянуть внутрь: не ее вещь, не она положила ее сюда.

Поколебавшись две-три секунды, повариха отодвинула коробку – пусть лежит. А когда придет Айшат, обязательно спросит ее.

Она слезла со стула, поправила лезвие и положила оселок на место. Слегка тряхнула головой: вверху слышался шум. В вентиляционную трубу, возможно, что-то попало или просто отошел где-то кусок тонкого металла и стал издавать неприятный дребезжащий звук. Что бы там ни было, придется завхозу вызвать мастера.

Сегодня повариху особенно раздражал этот звук, он помешает ей услышать, о чем говорит имам. А Розе, хоть и не положено было, хотелось это сделать. Раздаточное окно выходило как раз в зал, заполненный детьми до отказа, но створка, конечно, была закрыта. Специально подслушивать, прислонившись ухом к раме, казалось непристойным и грешным, а подслушивать невольно не давала дребезжащая вентиляционная труба.

Прошло всего несколько минут после того, как Роза слезла со стула и поправила лезвие ножа, а она уже закончила шинковать капусту. Недавно в одном журнале она прочитала рецепт, как правильно варить настоящие русские щи. В рецепте говорилось, что капусту – независимо от того, соленая она, свежая или квашеная – нужно класть за десять минут до конца варки. Роза очень удивилась и попробовала сварить щи по «правильному» рецепту, составленному, очевидно, русским, если судить по фамилии автора. Сомневаясь, засекла время да еще прибавила пару минут. Как она и предполагала, капуста оказалась, мягко говоря, недоваренной. Татарка, крепко выругавшись, продолжила варку.

Сейчас она просто-напросто свалила в котел все приготовленные продукты и накрыла крышкой. Нечего думать: если хочешь, чтобы щи получились вкусными, кидай в готовый бульон все сразу.

Включив газовую колонку, Роза вымыла нож, разделочные доски и рассеянно взяла с полки чистую чашку. Вымыла и ее. Когда потянулась за второй, поняла, что делает все словно через силу.

Что-то беспокоило Розу.

Речь имама отдаленно напоминала рифмованную прозу, мягкий голос заставлял воспринимать его слова как божественную истину и ничего более. Можно было проследить в ней и определенную ритмику, что вместе с мелодичностью голоса усиливало эмоциональное воздействие.

– Когда был сотворен первочеловек, Аллах велел ангелам поклониться ему. Все ангелы повиновались, только один из них, Иблис, не захотел преклониться перед сотворенным из праха. Видя непокорность Иблиса, Аллах проклял его и пообещал низвергнуть его на страшном суде вместе со всеми демонами… Такова воля Аллаха, и до страшного суда Иблис-шайтан будет продолжать управлять демонами и джиннами.

Перед глазами священнослужителя снова были детские лица. Ему казалось, что они сегодня какие-то застывшие, беспристрастные, словно маски, венчающие неподвижные тела. В зале стояла тишина, только с кухни доносилось мерное дребезжание мотора – так определил имам.

Солнца сегодня не было, пропал и блик на линолеуме, который преследовал имама во время его первого визита в школу, вернее, после кратковременной, почти неуловимой потери сознания. Имам так и не понял, отчего и как это произошло с ним, почему столь реально он видел обгоревшие тела детей и директора. И линолеум, пузырившийся от жара, от которого исходил удушливый смрад. А потом, когда видение закончилось, – желтоватое пятно на месте сильного очага пламени. Это пятно преследовало священника даже ночами.

Может, дело в самой школе? В помещении, где он сейчас находится? Нет ли тут каких-то темных сил, которых он пока не может распознать?

Если в прошлый раз взгляд имама был в основном сосредоточен на первом ряду, то сейчас он все больше смотрел за задние ряды стульев, на крашенную белой краской дверку раздаточного окна.

Там было что-то не так.

Взгляд Розы снова устремился к шкафу. Коробка из-под обуви. Чья она? Кто ее оставил? Последний вопрос почему-то больше всего волновал повариху. Оставил. Кто-то оставил. Толчками запульсировала в голове фраза: «Сообщайте об оставленных кем-либо в вагоне вещах». Это обращение, скорее всего к пассажирам поездов или метро. Где она слышала его? А может, читала?

У нее появилось желание встать еще раз на табуретку и вскрыть коробку. А вдруг ее подложили специально, чтобы потом обвинить в краже ее, Розу Гафурову. Таких случаев сколько угодно, так и ждут, чтобы… Роза не нашла более подходящего слова, чем «подставить», хотя не любила его. Ее сын постоянно употреблял подобные слова, он словно разучился говорить нормально, независимо от того, на русском он изъяснялся или на татарском. Что ни телефонный разговор, то какие-то «дельты», «напрягли», «наехали», «по-любому»… За что ее-то подставлять, Розу? Она простая повариха, никому дорогу не переходила и переходить не собирается. Если предположить, что «наезжают» не на нее, а на Айшат, тут вообще получается чепуха: у той, кроме троих детей, никого нет, даже мужа.

И тут Розу словно прострелило: Шамиль. Эта коробка как-то связана с ее сыном, Шамилем. Они никогда не говорили на щекотливую для обоих тему, но женщина догадывалась, да что там, на сто процентов была уверена, что Шамиль выбрал в жизни не ту дорогу, связался с бандитами, состоит в какой-то группировке. Она страдала от этого, каждый день ожидая чего-то непоправимого. Но день проходил, и она… благодарила Аллаха.

Беспокойство росло, через несколько минут Роза уже была уверена, что эта коробка непременно связана с ее сыном: или он сам ее оставил, или оставили «под него». Как бы то ни было, коробку трогать нельзя. Ни в коем случае нельзя трогать. Доигрался, хайван!

Роза посмотрела на часы: 10.40; скорее бы уже пришла Айшат и… подтвердила, что это ее