же каким-то иным способом пробудить подсознание. У Харри не особо получалось читать текст в зеркальном изображении, но это и не требовалось:

Раздумав звонить, он прошел в гостиную, включил телевизор и рухнул в свое кресло с высокой спинкой. Затем вдруг рывком поднялся, снова вышел в прихожую и набрал номер.

Голос у Ракели был усталый.

— Сидел у «Шрёдера», — сказал Харри. — Только что вошел.

— Я звонила, наверное, раз десять.

— Что-то случилось?

— Харри, я боюсь.

— Хм. Очень боишься?

Подойдя к дверному проему, Харри зажал трубку между плечом и щекой и с пульта убавил звук телевизора.

— Не очень, — ответила она. — Немножко.

— Когда боишься немножко, это ничего. Это только прибавляет сил.

— А что, если я очень испугаюсь?

— Ты же знаешь, я тут же приеду. Стоит тебе только сказать.

— Мы ведь уже говорили об этом, Харри, ты не можешь.

— Это даст тебе право отменить свое решение.

На экране телевизора Харри увидел человека в тюрбане и камуфляже. В его лице было что-то знакомое, кого-то он Харри определенно напоминал.

— Весь мир как с цепи сорвался, — сказала она. — Мне просто очень надо знать, что там кто-то меня ждет.

— Кто-то здесь тебя ждет.

— Но твой голос такой далекий, отстраненный.

Харри оторвался от экрана и прильнул к дверному косяку.

— Извини. Но я и вправду здесь и действительно думаю о тебе. Хотя голос и кажется отстраненным.

Она расплакалась.

— Прости, Харри. Наверное, я ужасная плакса. Знаю, ты так и думаешь. — Она перешла на шепот: — Но как же все-таки здорово, что я могу на тебя положиться.

Харри затаил дыхание. Медленно, но неуклонно надвигался приступ головной боли. Как будто кто-то стягивал череп металлическим обручем. Когда они оба положили трубки, он ощутил, как кровь бьется у него в висках.

Он выключил телевизор и включил проигрыватель, однако голос Тома Йорка сегодня казался невыносимым. Харри прошел в ванную и ополоснул лицо. Постоял на кухне, бесцельно заглянул в холодильник. Наконец он почувствовал, что не в силах дольше тянуть время, и поспешил в спальню. Оживший экран монитора отбрасывал холодные синие блики. Долгожданный контакт с окружающим миром, в результате которого он узнал, что ему пришло новое электронное сообщение. Теперь он прежде всего обращал внимание именно на это. Ужасно захотелось выпить. Сорваться с цепи. Пуститься во все тяжкие. Он высветил сообщение на экране.

Харри сунул руку в карман и достал кольцо с ключом и латунной пластиной с инициалами АА.

О чем думают люди, глядя в отверстие оружейного ствола? Порой мне кажется, они вообще не думают. Как та дама сегодня. «Не стреляй», — сказала она. Неужели она действительно думала, что эта ее просьба сможет что-то изменить? На карточке, приколотой к лацкану ее жакета, значилось: «Норвежский банк. Катрине Шойен». Когда я спросил ее, почему у нее такая странная фамилия, эта глупая корова, продолжая таращиться на меня, не придумала ничего лучше, как снова повторить: «Не стреляй». Тут я не выдержал, потерял над собой контроль, взревел и всадил ей пулю прямо промеж рогов.

Машины впереди, похоже, встали намертво. Спинка сиденья намокла от пота. По волне NRK «Новости постоянно» об этом до сих пор не сказали ни слова. Я смотрю на часы. При нормальном раскладе я был бы на даче в полной безопасности уже через полчаса. У машины передо мной такой мощный выхлоп, что мне приходится выключить вентилятор: Вообще-то скоро наступит время вечерних пробок, но они все-таки бывают позже. Странно. Может, впереди авария? Или все же полиция решила перекрыть все дороги? Да нет, невозможно. Сумка с деньгами лежит на заднем сиденье под курткой. Вместе с заряженной AG-3. Мотор передней машины отчаянно взревел, водитель выжал сцепление и продвинулся еще на пару метров. Снова встали намертво. От скуки я стал размышлять, что в моем положении логичнее — злиться или бояться, и тут я увидел их. По разделительной полосе шли двое — женщина в форме и высокий мужчина в сером плаще. Они внимательно вглядывались в машины справа и слева. Время от времени кто-то из них останавливался и с улыбкой перекидывался парой слов с водителем, по-видимому, непристегнутым. Вероятно, обычная рутинная проверка. Подходят ближе. По радио гнусавый голос объявляет по-английски, что температура воздуха в месте приземления выше сорока градусов, и советует принять все надлежащие меры предосторожности против солнечного удара. Я сразу начинаю потеть, хотя и знаю, что на улице скорее промозгло и холодно. Они уже прямо передо мной. Тот самый полицейский. Харри Холе. Женщина похожа на Стине. Проходя мимо, она смотрит на меня. Я с облегчением перевожу дух. Готов уже рассмеяться. И тут раздается стук в стекло. Я медленно оборачиваюсь. Жутко медленно. Она улыбается, и в этот момент я замечаю, что боковое стекло полностью опущено. Странно. Она что-то говорит, однако слова тонут в рычании мотора передней машины.

— Что? — переспрашиваю я, открывая глаза.

— Could you please put the back of your seat to an upright position.[26]

— Спинку кресла? — растерянно повторяю я.

— We'll be landing shortly, sir.[27] — Она улыбается и исчезает.

Я протираю глаза, стряхивая с себя сон, и снова все возвращается. Ограбление. Бегство. Чемодан и билет на самолет, ждущие меня в загородном доме. Эсэмэска от Принца, что путь свободен. И тем не менее некоторая нервозность, когда приходится предъявлять паспорт на контроле в аэропорту Гардермуэн. Взлет. Все прошло по плану.