красный картофель, салат, щавель, хрен, репа. Земля на этом плоскогорье была необыкновенно плодородна, и можно было надеяться на хороший урожай.

В напитках разных сортов тоже не было недостатка, и если бы не отсутствие вина, самому привередливому человеку было бы не на что жаловаться. Вдобавок к чаю освего, добываемому из двойчатых монард, и напитку из корней драцены Сайрес Смит сварил настоящее пиво. Он приготовил его из молодых побегов abies nigra: если их вскипятить и подвергнуть брожению, получается вкусный и чрезвычайно полезный напиток.

К концу лета на птичьем дворе появились пара красивых дроф вида «убара», украшенных своеобразной накидкой из перьев, дюжина широконосов с перепончатым придатком на обеих сторонах верхней челюсти и великолепные петухи. Словно гордясь своим черным оперением, гребешком и бородкой, они величаво расхаживали по берегу озера.

Вечером, по окончании работы, после жаркого дня, когда поднимался ветер с моря, колонисты любили отдыхать на краю плато, под навесом из ползучих растений, которые собственноручно посадил Наб. Они беседовали, делились друг с другом знаниями, строили планы. Грубоватый юмор Пенкрофа развлекал маленькое общество, и там постоянно царило полное согласие.

Часто вспоминали они свою родину. Как развивалась междоусобная война? Очевидно, она не могла особенно затянуться Ричмонд, наверное, быстро сдался генералу Гранту. Взятие столицы конфедератов было, очевидно, последним эпизодом этой пагубной распри. Север, конечно, восторжествовал в борьбе за правое дело. О, как бы обрадовала обитателей острова Линкольна какая-нибудь газета! Уже одиннадцать месяцев они были отрезаны от остального мира. Еще немного, и наступит 24 марта – годовщина того дня, когда воздушный шар бросил их на этот неведомый берег. Тогда они были всего лишь страдальцами, потерпевшими крушение, и не знали даже, удастся ли им сохранить в борьбе со стихиями свою жизнь. Теперь же, благодаря знаниям их начальника и собственной сметке, они превратились в настоящих колонистов. Им посчастливилось обзавестись оружием, приборами и инструментами, использовать для своих нужд животных, растения и минералы то есть все три царства природы.

Да, они часто беседовали на эти темы и строили все новые и новые планы. Что касается Сайреса Смита, то он преимущественно молчал, слушая больше их, чем говорил сам. Иногда он улыбался на какое- нибудь замечание Герберта или забавную выходку Пенкрофа. Но всегда и всюду он размышлял о странных случайностях и загадочных событиях, тайну которых ему не удалось еще разгадать.

В первую неделю марта погода изменилась. В начале месяца было полнолуние и стояли сильные жары. Чувствовалось, что воздух пропитан электричеством, и можно было опасаться более или менее продолжительного периода гроз. И действительно, 2-го числа раздались яростные раскаты грома. Ветер дул с востока, и начавшийся град ударил прямо в фасад Гранитного Дворца; градины щелкали, как заряды картечи. Пришлось плотно запереть двери и ставни окон – иначе комнаты были бы залиты водой.

Наблюдая градины, которые иногда были величиной с голубиное яйцо, Пенкроф подумал, что его хлебному полю грозит серьезная опасность. Он немедленно побежал на поле, где уже поднимались зеленые головки колосьев. С помощью куска парусины моряку удалось защитить свой урожай. Правда, его самого здорово побило, но он не жаловался. Ненастье продолжалось восемь дней. Все это время непрерывно грохотал гром. В перерыве между двумя грозами его раскаты слышались где-то далеко за пределами острова, потом он возвращался и гремел с новой яростью. Молнии прорезали небо. Они сожгли много деревьев, между прочим огромную сосну, росшую у озера на опушке леса. Два или три раза молния ударяла в берег, причем песок расплавился и превратился в стекловидную массу. Найдя эти фульгуриты[36], инженер решил, что будет нетрудно вставить в окна толстые и крепкие стекла, которым не страшен будет ни ветер, ни дождь, ни град.

Не имея спешных работ вне дома, колонисты воспользовались дурной погодой, чтобы кое-чем заняться внутри Гранитного Дворца, обстановка которого с каждым днем улучшалась и пополнялась. Инженер установил токарный станок и выточил несколько предметов, нужных для хозяйства и для одежды, – в частности пуговицы, отсутствие которых очень сильно ощущалось. Для ружей, содержащихся в исключительной чистоте, была устроена специальная стойка; этажерки и шкафы не оставляли желать лучшего. Колонисты неустанно пилили, строгали, подпиливали и точили. В течение всего периода дождей только и слышались скрип инструментов и жужжанье станка, которые отвечали раскатам громА. Дядюшка Юп не был забыт. Он занимал отдельную комнату возле главного склада – нечто вроде каюты с койкой, на которой была постлана мягкая постель, и чувствовал себя там превосходно.

– Этот молодец Юп никогда ничего не требует, никогда не дает глупых ответов, – часто повторял Пенкроф. – Какой это прекрасный слуга, Наб, какой слуга!

– Мой воспитанник! – говорил Наб. – Скоро он будет не хуже меня.

– Нет, лучше, – со смехом возражал моряк Ведь ты, Наб, все-таки говоришь, а он – нет!

Излишне объяснять, что Юп теперь был вполне в курсе своих обязанностей. Он выколачивал платье, поворачивал вертел, подавал к столу, складывал дрова и, к величайшему восхищению Пенкрофа, никогда не ложился спать, не укутав предварительно моряка одеялом.

Здоровье членов колонии, двуногих, двуруких, четвероногих и четвероруких, не оставляло желать лучшего. Благодаря жизни на воздухе, в здоровом климате умеренного пояса и усиленной работе головой и руками они могли не бояться никаких болезней.

И действительно, все чувствовали себя превосходно. Герберт за этот год вырос на два дюйма. Его внешность становилась все более мужественной, и он обещал сделаться мужчиной, одинаково совершенным в физическом и умственном отношении. Юноша пользовался всяким случаем, чтобы учиться. Он читал книги, найденные в ящике, и, помимо практических уроков, которые ему давала жизнь, находил в инженере и в журналисте прекрасных наставников в науках и языках; а те охотно делились с ним своими знаниями.

Инженеру очень хотелось передать Герберту все, что он знал, наставлять его и примером и словом. Герберт широко пользовался уроками своего учителя.

«Если я умру, – думал Сайрес Смит, – именно он заменит меня».

Около 9 марта буря прекратилась, но небо было покрыто тучами в течение всего месяца. Атмосфера, возмущенная электрическими разрядами, не могла успокоиться, и почти все время шли дожди и стоял туман. Только три или четыре дня была ясная погода, благоприятная для всевозможных экскурсий.

В это время самка онагга родила детеныша, тоже женского пола, который пришелся очень кстати. Население кораля, в частности стадо муфлонов, тоже умножилось: в сараях уже блеяло несколько ягнят, что