Пройдя шагов триста по берегу реки, маленький отряд вступил под покров девственного леса, по извилистым тропинкам которого ему предстояло странствовать в течение десяти дней. Дик Сэнд не без страха посматривал на лесную чащу, хотя, собственно говоря, у него не было никаких оснований тревожиться.

Напротив, миссис Уэлдон — женщина и мать, которую неизвестные опасности должны были пугать вдвойне, — была совершенно спокойна. Она знала, что ни люди, ни звери, встречающиеся в области пампы, не опасны, — в этом заключалась первая причина ее спокойствия. Во-вторых, она верила, что с таким надежным проводником, каким ей казался Гэррис, нет риска заблудиться в лесу.

Впереди маленького отряда шли Дик Сэнд и Гэррис — один с длинноствольным ружьем, другой с карабином. За ними следовали Ват и Остин, также вооруженные карабинами и ножами.

Позади них ехали на лошади миссис Уэлдон и Джек.

За ними шли Том и старая Нан.

Арьергард составляли Актеон, вооруженный четвертым карабином, и Геркулес с топором за поясом.

Этот строй должен был по возможности соблюдаться в продолжение всего перехода.

Динго кружил возле отряда, то отставая, то забегая вперед. Дик Сэнд обратил внимание на то, что собака как будто бы все время ищет след. Динго вел себя очень странно с тех пор, как он попал на сушу после крушения «Пилигрима». Собака все время была в состоянии сильного возбуждения. Часто она глухо рычала, но и в этом рычании скорее слышалась жалоба, чем угроза. Странное поведение собаки заметили все путники, но никто не мог его объяснить.

Кузена Бенедикта, так же как и Динго, невозможно было заставить шагать в строю. Для этого его нужно было бы держать на привязи. С жестяной коробкой на боку, с сеткой в руке, с большой лупой, висевшей на груди, он рыскал по чаще, забирался в высокую траву в поисках прямокрылых, сетчатокрылых и прочих «крылых», рискуя, что его укусит какая-нибудь ядовитая змея.

В начале похода встревоженная миссис Уэлдон то и дело звала его. Но с энтомологом невозможно было сладить.

— Кузен Бенедикт, — сказала она ему наконец, — не искушайте моего терпения. В последний раз предлагаю вам никуда не отходить от нас!

— Позвольте, кузина, — возразил несговорчивый энтомолог, — а если я увижу насекомое…

— Если вы увидите насекомое, — сразу прервала ученого миссис Уэлдон, — вы оставите его в покое, иначе мне придется отобрать у вас ящик с коллекцией.

— Как отобрать у меня коллекцию?! — воскликнул кузен Бенедикт таким тоном, словно миссис Уэлдон угрожала вырвать ему сердце.

— Да! И, кроме ящика, сетку! — ответила неумолимая миссис Уэлдон.

— И сетку, кузина?! Может быть, и очки? Нет! Вы не посмеете! Вы не посмеете!

— Да. И очки! Благодарю вас, кузен Бенедикт. Вы мне напомнили, что я могу сделать вас слепым и хоть такие способом заставить вести себя разумно!

Эта тройная угроза усмирила непоседу кузена почти на целый час. А потом он снова стал отходить в сторону. Так как ясно было, что он все равно будет охотиться за насекомыми, даже оставшись без очков, сетки и ящика, пришлось махнуть на него рукой и предоставить ему свободу действий. Геркулес обязался следить за кузеном Бенедиктом. Миссис Уэлдон уполномочила негра-великана поступать с кузеном Бенедиктом так же, как сам энтомолог поступал с редкими насекомыми. Иными словам ми, если бы понадобилось, Геркулес должен был поймать его и водворить на место так же деликатно, как сам кузен Бенедикт сделал бы это с редкостным чешуекрылым.

После такого распоряжения кузеном Бенедиктом перестали заниматься.

Маленький отряд, как видно из сказанного, был хорошо вооружен и готов ко всяким неожиданностям, хотя Гэррис и утверждал, что в этом лесу не приходится опасаться неприятных встреч, разве только с кочевниками-индейцами. Во всяком случае, принятых мер предосторожности было достаточно, чтобы держать всех встречных на почтительном расстоянии.

Тропинки, проложенные в густом лесу, походили скорее на звериные тропы, и продвигаться по ним было легко. Гэррис не ошибся, говоря, что при двенадцати часах ходьбы отряд будет делать в день в среднем от пяти до шести миль.

Погода стояла прекрасная. Солнце поднялось по безоблачному небу к зениту. Лучи его падали на землю почти отвесно. На открытой равнине жара была бы нестерпимая, но под непроницаемым зеленым сводом ее нетрудно было переносить. Гэррис не преминул обратить на это внимание своих спутников.

Большинство древесных пород в лесу было незнакомо миссис Уэлдон и ее спутникам, как белым, так и черным. Однако сведущий человек заметил бы, что при всех своих ценных качествах они не отличаются большой высотой.

Здесь росла баугиния, или «железное дерево», моломпи, сходная с индийским деревом птерокарпом, легкая и прочная древесина которого идет на выделку весел; из его ствола обильно сочилась камедь. Кое- где виднелись сумахи, иначе называемые «красильными желтниками», они содержат большое количество красящих веществ. Были тут и бакауты с толстыми стволами, футов по двенадцать в диаметре, но менее ценные, чем обыкновенные гваяковые деревья.

Дик Сэнд спрашивал у Гэрриса названия деревьев.

— Разве вам никогда не приходилось бывать в Южной Америке? — спросил тот, прежде чем ответить на вопрос юноши.

— Никогда, — сказал Дик Сэнд. — Я уже немало поездил по свету, но ни разу не бывал в этих местах. По правде говоря, я даже не сталкивался с людьми, которые хорошо знали бы побережье Южной Америки.

— А в Колумбии, Чили или Патагонии вы не бывали? — спросил Гэррис.

— Нет, никогда…

— И миссис Уэлдон тоже никогда не посещала этой части материка? — продолжал Гэррис. — Ведь американки такие неутомимые путешественницы…

— Нет, мистер Гэррис, — ответила молодая женщина. — Мой муж ездит по делам только в Новую Зеландию, поэтому и мне не довелось побывать в других местах. Никто из нас не знает Нижней Боливии.

— Что ж, миссис Уэлдон, вам и вашим спутникам предстоит познакомиться с удивительной местностью, природа которой резко отличается от природы Перу, Бразилии и Аргентины. Флора и фауна Боливии поразят любого естествоиспытателя. Вы можете только радоваться, что потерпели крушение в таких интересных местах. Вот уж действительно можно сказать: «Не было бы счастья, да несчастье помогло…»

— Я хочу верить, что привел нас сюда не случай, мистер Гэррис, а бог…

— Бог? Да, да, конечно, бог, — ответил Гэррис тоном человека, который не допускает вмешательства провидения в дела земные.

И так как никто из путешественников не знал этой страны, Гэррис любезно указывал им на различные образцы местной флоры и сообщал названия самых оригинальных деревьев в лесу. Кузен Бенедикт мог пожалеть, что интересуется только одной энтомологией. О, если бы он был еще и ботаник! Какое множество открытий и находок сделал бы он в этом лесу! Сколько здесь было растений, о существовании которых в тропических лесах Нового Света наука и не подозревала! Кузен Бенедикт мог бы навеки прославить свое имя. Но, к несчастью, он не любил ботанику и ничего в ней не понимал. Скажем больше: он даже испытывал отвращение к цветам — ведь некоторые разновидности цветов, говорил он, осмеливаются ловить насекомых и, замкнув их в свои венчики, отравляют своими ядовитыми соками.

Все чаще в лесу стали встречаться заболоченные места. Под ногами хлюпала вода. Сливаясь вместе, ее струйки питали притоки уже знакомой путешественникам речки. Некоторые притоки были так широки и полноводны, что приходилось искать брод, чтобы переправиться на другой берег.

Низкие и топкие берега речек густо заросли тростником. Гэррис сказал, что это папирус, и не ошибся в названии.

Миновав болота, путешественники снова вступили под сень высоких деревьев. Узенькие тропинки