Проворная и вьющаяся рысь,
Вся в ярких пятнах пестрого узора.
И я не раз на крутизне опасной
Возвратным следом помышлял спастись.
Сопровождали те же звезды вновь,4
Что в первый раз, когда их сонм прекрасный
Доверясь часу и поре счастливой,
Уже не так сжималась в сердце кровь
Но, ужасом опять его стесня,
Навстречу вышел лев с подъятой гривой.
От голода рыча освирепело
И самый воздух страхом цепеня.
Казалось, все алчбы в себе несет;
Немало душ из-за нее скорбело.
Перед ее стремящим ужас взглядом,
Что я утратил чаянье высот.
Когда приблизится пора утрат,
Скорбит и плачет по былым отрадам,
За шагом шаг волчицей неуемной
Туда теснимый, где лучи молчат.5
Какой-то муж6 явился предо мной,
От долгого безмолвья словно томный.
'Спаси, — воззвал я голосом унылым, —
Будь призрак ты, будь человек живой!'
Я от ломбардцев низвожу мой род,
И Мантуя7 была их краем милым.
Я в Риме жил под Августовой сенью,9
Когда еще кумиры чтил народ.
Как сын Анхиза10 отплыл на закат
От гордой Трои, преданной сожженью.
Что не восходишь к выси озаренной,
Началу и причине всех отрад?'
Откуда песни миру потекли? —
Ответил я, склоняя лик смущенный. —
Уважь любовь и труд неутомимый,
Что в свиток твой мне вникнуть помогли!
Лишь ты один в наследье мне вручил
Прекрасный слог, везде превозносимый.
О вещий муж, приди мне на подмогу,
Я трепещу до сокровенных жил!'
Он отвечал мне, увидав мой страх, —
И к дикому не возвращаться логу;
Всех восходящих гонит, утесняя,
И убивает на своих путях;
Что ненасытно будет голодна,
Вслед за едой еще сильней алкая.
Она премногих соблазнит, но славный
Нагрянет Пес12, и кончится она.