Никто не учил его драться, да и невозможно объяснить собаке, что такое тактика и стратегия борьбы, финты, приемы и контрприемы. И все же Бантик отлично владел и тактикой, и стратегией, и всем, что нужно для победы. Тактика: сразу же рвать противника, если он слабее тебя, или брать на измор, на утомление того, кто сильнее. Стратегия, то есть главный способ достичь победы – добраться до глотки врага.

Его обучение было совсем не таким, как у людей. Оно началось задолго до рождения Бантика. Его прадеды и прапрадеды насмерть бились на собачьем ринге. После схватки побежденного уносили замертво, а победитель, зализав раны, оставлял щенков. Почти все они были такими же свирепыми, сильными и быстрыми, как их отец, а немногие из них – и свирепее, и сильнее, и быстрее. Из этих немногих получались новые победители, оставлявшие потомство еще свирепее, еще сильнее и еще быстрее себя. Эти рождались с умением драться. Ни один из его предков, прославленных бойцов, не смог бы победить Бантика, которому было всего-то два года от роду.

Бантик был совершенной боевой машиной. Я бы лучше сунул ногу под асфальтовый каток, чем ему в пасть.

Но не спешите радоваться за наших и, содрогаясь, думать о сорока уколах в живот, ожидавших грабителей (которых вообще-то не жалко). Бантик допустил роковую ошибку. Впрочем, он сам ее ошибкой не считал.

В его маленьком мозгу не помещалось больше одной мысли сразу. И больше одного противника не помещалось. Он бросался на первого, кто угрожал ему или его хозяйке, побеждал и тогда уж мог заняться другим.

Вот Бантик и бросился, как только дверь киоска приоткрылась. Не его собачья вина в том, что первым, кого он увидел, был матерый рыжий кот.

Схваченный за шиворот рукой в черном кожаном рукаве, кот висел кулем, опасливо поджимая хвост. Кот не был трусом. Он просто знал, что нет на свете зверя опаснее, чем человек.

А Бантика кот не испугался совершенно. В открытой схватке он и минуты не продержался бы против пса-убийцы. Но по его кошачьим правилам победителем считался не тот, кто свирепее, сильнее и все такое. Кошки подлы почти как некоторые люди. Больше всего у них ценится первый удар – удар из засады, удар исподтишка. По-человечески это все равно, что ножом из-за угла. Выцарапать ничего не подозревающему противнику глаз или располосовать когтями нос и тут же удрать – вот кошачий героизм.

Впрочем, нельзя судить зверей по человеческим правилам. Кот поступал, как кот. А Бантик – как пес.

Итак, Бантик бросился…

Он летел на врага грудью, готовый победить или умереть. Он совсем не понимал, что победа его будет ничтожна, а смерть напрасна.

И тут рука в черном кожаном рукаве помогла коту. Ее обладатель был из подлой породы людей, живущих по кошачьим правилам, и уж его-то мы с вами имеем право судить.

Он вздернул кота вверх.

Крокодильи челюсти лязгнули в воздухе.

Бантик промахнулся и стал падать. В это мгновение он был почти беспомощным. Набитая зубами глупая башка перевесила, и Бантик перекувырнулся в воздухе.

Рука в черном рукаве швырнула кота ему в морду.

Кто-кто, а коты умеют падать лучше всех на свете. Они всегда приземляются на четыре лапы. А тут и приземляться было не нужно: кот надежно присобачился на падающего Бантика и сразу же запустил ему под кожу все шестнадцать своих боевых когтей!

Бантик и не пикнул. Псы его породы только свирепеют от боли. Прежде, чем он коснулся пола, крокодильи челюсти трижды успели щелкнуть. Попадись на них кошачья лапа, он перекусил бы лапу. Попадись весь кот – и кота бы перекусил! Но зубы, способные перемолоть моржовый клык, лязгали впустую. Бантик ни разу не достал врага.

А кот с чувством, с толком, с расстановкой спустил кожу с нежного мокрого носа, располосовал Бантиково ухо и глубоко процарапал ему живот задними лапами.

Потом они упали. Пес – на спину, а кот, как всегда – на четыре лапы. Он удрал прежде, чем Бантик успел подняться.

Питбуль сел и ошарашенно замотал башкой. Раны, которые на месяц уложили бы болеть какого-нибудь пуделя, только прибавили ему бодрости. Он чувствовал себя, как человек после легкой пробежки на лыжах по морозцу. Плохо было только то, что кровь залила нос и Бантик не чуял врага. Да и враг попался странный. Куда он делся?

То, что кот мог удрать, не приходило Бантику в голову. Питбули не знают страха. Были случаи, когда они бросались на конных милиционеров. Как и многие люди, благородный убийца Бантик мерил противника на свой аршин. Он совершенно не понимал, что заставило кота уйти от боя, который начинался так ярко и увлекательно.

Питбуль оглянулся на торчавшие из окошка ноги Кусачей княжны. Если бы она могла подать ему команду! Или если бы Бантик сам увидел врага, который зажимал рот его хозяйке! Но грабитель вместе с наполовину вытащенной из киоска Лялькой стоял на улице. А ноги, которые обозревал Бантик, вели себя ничуть не странно. Пес привык к тому, что время от времени эти ноги точно так же дергались под ритмичные звуки из ящика, заставлявшие его выть.

Бантик встал и пошел разыскивать кота. Стоявший у двери киоска человек, остро пахший мертвой кожей, посторонился, выпуская пса-убийцу. Он не был врагом. Врага Бантик помнил твердо: это рыжий кот. А как уже говорилось, в его мозгу не помещалось больше одного противника сразу.