Лялька о чем-то коротко переговорила с девчонками, и все разошлись. Даже Ломакина и Суворова пошли в разные стороны, что было вообще-то удивительно.
В двери завозили ключом. Иван Сергеевич вернулся со службы. А Блинков-младший и не заметил в окно, как он приехал.
– Сумерничаешь? – пробасил полковник. – Отойди от окна, я свет включу.
Вспыхнул свет. Иван Сергеевич заглянул в кастрюлю с недочищенной картошкой, посмотрел Блинкову- младшему в глаза и сразу определил:
– Опять поссорились.
– Ага. Иван Сергеевич, я вас очень уважаю и даже люблю, но я никогда не женюсь на вашей Ирке.
– Это было твое серьезное намерение лет десять назад, – напомнил полковник. – Ты обнимал ее. Ты не мог с ней расстаться. Ты перетаскал ей все свои игрушки.
Блинкову-младшему тоже было что вспомнить:
– А она меня – лопаткой по башке.
– Не забыл? – удивился полковник.
– Разве забудешь, когда у меня шрам в волосах.
– Беда мужчин в том, что они дружат с одними, а женятся на других, – сообщил полковник. – Потому что не знают их недостатков и думают, что недостатков вовсе нет.
– А в чем беда женщин?
– В том, что их парни достаются другим. И они сами достаются другим.
Иван Сергеевич заглянул в холодильник, потом в хлебницу и заключил:
– А ты весь день голодный.
Ответить Блинков-младший не успел. В дверь позвонили.
– Исчезни, – сказал полковник и пошел открывать.
Блинков-младший исчез в его комнату, похожую на спортивный зал. Не считая письменного стола и кушетки, основной мебелью там была штанга на двух стойках, чтобы выжимать ее лежа. Он лег под штангу и попытался ее приподнять, но штанга не сдвинулась ни на миллиметр.
Из прихожей доносился голос старшего князя Голенищева-Пупырко. Что ему нужно?
– Пройдемте на кухню, чем стоя разговаривать, – сказал ему полковник. – Поужинаете со мной?
– Ел уже, – буркнул старший князь. – Иван Сергеевич, у меня Юрка пропал.
Юрка было имя младшего Голенищева-Пупырко, только все звали его Князем, даже учителя.
– Ну что вы! – удивился полковник. – Время – только десятый час, а ваш Юра… – Он замялся, выбирая слово поделикатнее, чем «шпана», «бандит» и «отморозок».
– Проблемный ребенок, – подсказал старший князь. – Вы правы, но одной родительской проблемы у нас с ним нет. Он хорошо ест.
– При чем здесь… – начал Иван Сергеевич и все понял. – Что, НАСТОЛЬКО хорошо?
– Чудовищно! – признался старший князь. – Первое слово, которое он сказал в детстве, было не «мама», а «жлать», то есть «жрать»! Мы с женой не представляем себе причины, по которой он мог бы не прийти домой на обед.
– Другой обед, – подсказал Иван Сергеевич, уводя старшего князя на кухню.
Когда они прошли мимо комнаты, Митек на щелочку приоткрыл дверь. Все равно слышно было так себе. До Митьки доносились отдельные слова, но в общем было понятно: как обычно в таких случаях, полковник утешал старшего князя. Мол, сын у вас уже взрослый парень, мало ли куда он мог пойти, может, скоро вернется. Старшему князю, конечно, тоже этого хотелось, но он был здорово напуган.
– Наезжают! – расслышал Блинков-младший.
Иван Сергеевич что-то коротко спросил. Тоже понятно: подробности требует. И старший князь начал выкладывать подробности. Расслышав слово «налоги», Блинков-младший сообразил, почему старший князь пришел к Ивану Сергеевичу. Ведь полковник служил в налоговой полиции. Разумеется, князю хочется, чтобы его делом занимался знакомый, хотя бы и шапочный.
Старший князь что-то долго и горячо бурчал.
– Что ж вы раньше-то молчали! – в сердцах громко воскликнул Иван Сергеевич.
– Все им платят, – ответил старший князь.
– Все дураки и все те, кто начал свое дело на деньги преступников!
– У меня с этим чисто, – огрызнулся старший князь. -Я, чтобы свой первый киоск открыть, продал материну квартиру.
– А потом, конечно, пустили половину товара за «черный нал», – добавил полковник.
Оба повысили голоса, и теперь Блинков-младший слышал каждое слово. Но разговор пошел малопонятный и неинтересный. К пропавшему Князю его отец и полковник вернулись только минут через двадцать.
– Значит, вы убеждены, что это они?
– Убежден. Других серьезных конкурентов у меня нет.
– Что ж, я думаю, мы сможем вам помочь. Милиция пускай ищет его своими методами, а мы зайдем с другой стороны, с финансовой. Прижмем их как следует, вплоть до конфискации имущества. Тогда им не будет смысла наезжать на вас.
– Думаете, они просто так возьмут и отпустят его? – засомневался старший князь. – А если потребуют выкуп?
– Для вас это было бы замечательно! – заверил его полковник. – В России штучки с выкупом редко проходят. Это вам не горы. Возьмут их во время передачи денег.
– Возьмут? – переспросил старший князь.
– Ну, мы возьмем. Или милиция. Как получится.
Полковник проводил старшего князя до двери.
– Так я надеюсь на вас, Иван Сергеевич.
– Но только и вы нас не подведите, Леонид. Заплатите налоги.
– Завтра же все до копеечки! Богом клянусь!
Когда дверь за князем захлопнулась, полковник вошел к Блинкову-младшему.
– Твой одноклассник пропал.
– Я кое-что слышал из вашего разговора, – признался Блинков-младший. – Его увез парень на иностранном мотоцикле. Надо, конечно, порасспросить наших: может, его после этого видели.
– Сестра не видела. Она тоже рассказывала про мотоцикл. Чикаго какое-то! Террористы и гангстеры в одном флаконе, то есть в одном дворе.
Потом пришла Ирка, и они наскоро помирились, потому что так приказал полковник, хотя на самом деле не помирились.
Ночью Ирка босиком пришлепала к Блинкову-младшему на кухню и присела на его раскладушку.
– Я хочу тебе сделать подарок, – сказала она и положила что-то на одеяло.
Митек поднял это повыше, чтобы рассмотреть в свете фонаря с улицы. Подарок был не ко времени: школьная сумка.
– У меня две, – сообщила Ирка, и Блинков-младший не стал уточнять, почему так получилось. Скорее всего, сумка у Ирки от мамы. А Ирка не хотела от нее ничего принимать, потому что у ее мамы была новая семья и новая дочь.
Свет из окна падал так, что у Ирки были видны одни глаза. Ниже лицо закрывала черная тень. Глаза были припухшие. Опять ревела.
– Ир, ты из-за чего? Ну, извини, ляпнул я сгоряча.
– Митек, у тебя столько проблем, а я тебе новые создаю. Все из-за моего языка.
– Нет, это я виноват.
– Нет, я!
Они чуть снова не поссорились, выясняя, кто больше виноват. А потом пожали друг другу руки и
