– Почему бы это мне не стараться? – спросил я, имея в виду его предпоследнюю фразу.
– Потому что нехорошо переманивать секретарш у старших товарищей, – ухмыльнулся он. – Особенно если хочешь, чтобы они и впредь внимательно тебя выслушивали. – Он посерьезнел. – Рассказывай, что там у тебя.
С моего лица тоже сошла улыбка. Я рассказал ему о вчерашнем визите Елены и о своем последующем разговоре с Ковалевым.
– Ковалев, говоришь, – задумался Турецкий. – Знаю я его. Как-то доводилось встречаться.
– Правда?
– Представь себе. Довольно мерзкий тип. Чем-то раздражает, а чем – непонятно.
– Вот-вот, – покивал я. – У меня о нем такое же впечатление.
– Я знал, конечно, что он ведет двойную игру, но не думал, что он вот так без стеснения рассказывает об этом адвокатам своих обвиняемых, – продолжал Турецкий. – Видно, не показался ты ему, Юра. Не внушил опасений.
– Я его не пугать приходил.
– Не обижайся. Это как раз хорошо. Зато мы теперь знаем о них немного больше, чем они о тебе.
– Они? – переспросил я.
– Ну есть у меня такое подозрение, что Ковалев с Марченко давно уже в сговоре.
– Да, не очень все это упрощает дело, – вздохнул я.
– А тебе кто-то обещал, что будет легко? – усмехнулся Турецкий. – У меня сейчас тоже такое веселье – третьи сутки не сплю. Так что история с твоей Еленой Прекрасной после этого может показаться сказкой для детей младшего школьного возраста.
– Так и что же мне делать дальше с этой сказочкой?
– А сам-то ты что думаешь?
– Сейчас поеду к Магомадову в Бутырку. Но, я так понимаю, это вряд ли чего даст. А против Ковалева придется бороться его же методами. – Заметив недоуменное выражение лица Турецкого, я пояснил: – Они собираются предоставить доказательства того, что Магомадов служил у Мамеда Бараева... Значит, надо достать доказательства того, что на самом деле этого не было. Что называется, доказательство от обратного.
– Если этого не было... – задумчиво и мрачно протянул Турецкий.
– Ты не веришь в это? – спросил я.
– Да нет, наверняка все именно так, как ты думаешь. Но нельзя исключать и возможности ошибки. – Турецкий стал не менее мрачным, чем тучи над Москвой вчера к вечеру. – Ладно, посмотрим. И как же ты собираешься добывать доказательства?
– Пока не знаю...
– Ничего не поделаешь... – сказал Турецкий. – Видно, придется тебе в Чечню ехать. Документы искать.
– Что?! – совсем уж растерянно спросил я. – Уф-ф, ну и шуточки у тебя. – Я вытер пот со лба.
– А почему ты решил, что я шучу?
Я не нашелся что ответить.
– Ну сам посуди. Где еще добыть доказательства невиновности твоего подзащитного, как не в Чечне.
Александр Борисович был, как всегда, прав...
– А может быть, как-нибудь из Москвы... – промямлил я.
– Вот чего я не люблю в людях, Юра, – строго сказал Турецкий, – так это наплевательского отношения к своим обязанностям. Сам подумай – как, например, ты получишь документы из Чернокозовского изолятора, если связи с Чечней практически нет? – Турецкий вызвал Алену: – Сделай-ка нам еще кофе, пожалуйста. – И снова ко мне: – Ну и когда ты едешь?
– В Чечню? Не знаю. Для начала стоит все же поговорить с Магомадовым.
– И в Грозном ты, понятно, не был?
– Ни разу, – кивнул я.
– Был у меня там один знакомый. Только вот вряд ли я тебе прямо сейчас его координаты смогу дать. Звякни вечерком, хорошо?
– Нет проблем.
И сразу зазвонил телефон. Турецкий подозрительно посмотрел на меня.
– Это еще не я звоню, – усмехнулся я.
– Я вижу. – Турецкий взял трубку. – Турецкий слушает. Так... Хорошо... Выезжаю.
Он быстро встал из-за стола:
– Извини, кофе отменяется. Важные дела.
– Ты на машине? А то могу подвезти.
– Что, купил новую наконец? Не, у меня своя. Да и везти пришлось бы не на соседнюю улицу.
Мы вышли из кабинета, и я – вежливо, как только я и умею, – попрощался с Аленой.
Увидев на стоянке мою «БМВ», Турецкий только поднял вверх большой палец и добавил, почти как Розанов:
– Шикуешь, адвокат! – сел за руль своих «Жигулей» – и был таков.
Я посмотрел на часы. Было без двадцати четыре. Хитрец же этот Турецкий все-таки. Как обещал сорок минут, так и получилось. И как ему это удается?
День опять выдался ужасно жарким, хоть и не таким душным, как вчера. По радио успокаивали, что вчерашняя гроза не нанесла городу никаких особых повреждений, если не считать несколько упавших деревьев. Да и на мой взгляд, ничего вокруг о вчерашней ночи не напоминало. Москва походила на огромную пустыню, выжженную солнцем, где не было ни капли влаги уже целый месяц и где нездоровое, воспаленное воображение умирающего путника нарисовало перед его уже закрывающимися глазами очертания домов, улиц, мостов и машин. Прохожих почти не было, а те несчастные, которым довелось выйти из домов, стены которых хоть немного спасали от жары, сидели в кафе или искали хоть небольшой кусочек тени. Воздух неподвижно застыл, ни ветерка.
Вскоре я убедился, что и стены не слишком охраняют от тяжелого зноя. Это были те самые стены Бутырки, от которых по литературным традициям просто обязано было «веять холодом», как и от любых других тюремных стен. Здесь было еще более душно.
Меня провели в комнату, специально отведенную для допросов. Здесь я был такое несчетное количество раз, что с любопытством озираться вокруг было бессмысленно. Да ничего особенного здесь никогда и не водилось – стол, пара стульев, решетки на окнах, вот и все.
Вскоре привели Магомадова. Вот на него действительно было любопытно посмотреть. Он производил впечатление действительно сильного человека – как физически, так и внутренне, морально. Он выглядел истощенным, под глазами темные круги от переутомления, впалые щеки, заросшие щетиной. Двигался он как-то странно, несколько скованно, на лице и руках были заметны кровоподтеки и синяки. Следы физического воздействия, одним словом.
– Здравствуйте, – сказал я ему, когда нас оставили одних.
– Здравствуйте, – проговорил Магомадов.
– Вам, наверное, уже сказали, что я ваш адвокат?
– Да. – Он был не слишком расположен к общению.
– Ко мне приходила Елена Марченко. – При ее имени он не пошевелился. – Она попросила защищать вас.
– Понятно. – В его голосе был заметен небольшой кавказский акцент.
– Для этого мне нужно ваше максимальное содействие. – На эту фразу Магомадов не ответил, только сделал едва заметное движение головой: мол, пожалуйста, если это чем-то поможет.
– Расскажите, пожалуйста, все, что вы знаете. Мне бы хотелось еще раз услышать эту историю. Именно от вас.
Некоторое время Магомадов молчал. Было такое ощущение, что ему просто физически очень сложно разговаривать.
– Я приехал... из Грозного в Москву... навестить Елену. И сына. Я позвонил ей, она назначила встречу. Я
