дальше.
Игорь на четвереньках, и все равно покачиваясь, выполз в коридор. Денис подхватил его, помог подняться и, придерживая левой рукой, медленно потащил к выходу. Автомат не опускал, но и не стрелял больше.
Впереди сквозь дым и пыль вроде бы различалось большое светлое пятно и едва-едва слышался отдаленный грохот, словно далекая гроза. Денис с усилием сглотнул. Грохот стал отчетливее. И напоминал теперь скорее канонаду. В доме как минимум десять человек стреляли из автоматов. Неужели Щербак догадался приехать и один спровоцировал такую войну?
В двух шагах от двери Денис наконец различил почти круглую, около метра в диаметре пробоину. Прямо за дверью горел паркет и пламя стремительно подбиралось к лежащему на полу Серому. Его оглушило взрывом, и он глупо хлопал глазами, не в силах пошевелиться. Повесив автомат на шею, Денис за шиворот оттащил его к окну.
Насчет географии военных действий он ошибся — пальба шла не в доме, а во дворе. Но разобраться, кто с кем воюет, он не успел, все четыре окна по фасаду одновременно лопнули, и в дом посыпались омоновцы в бронежилетах и касках. Невероятное количество омоновцев. Человек сорок. Они как тараканы разбежались по этажам, заглядывая в каждую дверь, в каждый шкаф. И без того оглушенный Серый получил прикладом в лоб и остался лежать у подоконника. Дениса и Игоря разоружили, обыскали, надели наручники, вывели во двор, и все это молча, не проронив ни единого слова. Денис счел за лучшее тоже пока помолчать. Слишком уж суровые лица были у освободителей. Могли и пришибить сгоряча.
Двор было трудно узнать: веранда, лужайка изрыты воронками, всюду стреляные гильзы, от будки у ворот и павильона остались только обгоревшие остовы. Пленных тут не брали — на веранде тела четырех мордоворотов, до последнего защищавших дом. Возле бассейна лежал и сам хозяин. Глядя на его позу, Денис подумал, что он скорее мертв, чем жив.
Их, не снимая наручников, затолкали в «бобик», где уже сидел тоже «стреноженный» Щербак.
— Живы, блин?! — Николай довольно ухмыльнулся. — А я, как всегда, поспел как раз к шапочному разбору — даже пострелять не дали.
«Бобик» тут же тронулся и, подпрыгивая на колдобинах, покатил в неизвестном направлении.
Ехали минут двадцать, остановились у каких-то скрипучих ворот, въехали во двор, развернулись и остановились окончательно.
Сыщиков выгрузили прямо на руки двум конвоирам, и через пару минут они оказались в камере со стенами из тесаного камня, маленьким зарешеченным окошком под потолком и рядами нар мест на двадцать. Но в камере, кроме них, не было ни единой живой души.
— Восемнадцатый век, блин, — хмыкнул Николай. — Приобщайтесь к истории.
В четыре утра дверь камеры открылась, и охранник, поигрывая ключами, буркнул:
— Свободны.
На воротах Денису вручили тяжелый бумажный пакет, в котором на ощупь угадывались два пистолета. А за воротами стоял родной джип, и на правом переднем сиденье сидел и курил Шуйский.
— Я подумал, что у вас как раз имеется одно свободное место, — улыбнулся он Денису, — а у меня как раз дела в Москве и мне как раз не помешает охрана.
Щербак с Игорем молча уселись на заднее сиденье, Денис сел за руль.
— Ваши чемоданы в багажнике, — добавил Шуйский. — А до выезда из города нас проводят.
Перед джипом стояла патрульная «шестерка» с включенными мигалками, и, как только Денис запустил двигатель, «шестерка» тоже взревела. Из водительского окна высунулась рука в форменной рубашке и последовал красноречивый жест «следуй за мной».
По пустым улицам до бетонного куба с надписью «Снежинск» домчали минут за восемь. Там «шестерка» съехала на обочину и водитель, откозыряв Шуйскому, махнул рукой — «проезжайте». Денису ужасно хотелось спать. Он проводил взглядом оставшийся позади ресторанчик, где утром встречался с Боксером. Там горел свет, и бармен спал, уронив голову прямо на стойку.
— Штурм в Чапаевке тоже ваших рук дело? — спросил он, не глядя на Шуйского.
— Можете меня не благодарить. — Шуйский откинул голову на подголовник и закрыл глаза. — И не оглядывайтесь, погони не будет.
Денис, собственно, и не оглядывался, но поминутно косился в зеркало заднего вида. Дорога сзади была совершенно пустой. Но неужели же Пасечник просто так отпустит Шуйского с миром? Особенно после разгрома Боксера и его армии?
А еще Денис подумал, что это свинство — все спят, а он должен вести машину, когда устал, наверное, больше всех. Ну Игорь со Щербаком еще ладно, в камере не спали — разговаривали, в основном Николай: сбежала от него Лилия, прошла любовь, завяли помидоры. Но Шуйский-то какого черта спит? И Денис, не церемонясь, толкнул его коленом и прямо спросил и о Пасечнике, и о Боксере.
— С Боксером все просто, — не открывая глаз, отмахнулся Шуйский. — Хоть вы мне и не сказали, кто именно убил Олега и похитил вашего друга, догадаться было нетрудно. И вас я хоть немного, но успел изучить — знал, что вы обязательно полезете на рожон и вас, скорее всего, пристрелят. — Он недовольно поворочался на сиденье, оглянулся на спящих сзади Игоря и Щербака и потянулся за сигаретами. — Или вы пристрелите Боксера. И то и другое было для меня очень некстати. Кроме того, вы все-таки заронили в меня сомнение: а не подставит ли Пасечник меня вместо себя в качестве виноватого на сходняке? В принципе, я в это не верил и до сих пор, пожалуй, не верю. Это не послужило бы для него оправданием — поскольку он авторитет, он отвечает за своих людей, а не наоборот. Разве что от безысходности он пошел бы на такое. Но с другой стороны, Пасечнику ведь могут и не предъявить черную метку, а значит, мне, возможно, придется еще какое-то время его терпеть. В общем, у меня было три варианта: сбежать с пустыми руками, положиться на судьбу и тихо ждать, чем все закончится, или идти ва-банк. Я выбрал третий вариант. Тем более что вы очень облегчили мне задачу.
— Как, интересно?
— Денис Андреевич… Вы пробыли в Снежинске жалкую неделю, а дел наворотили, каких даже Олегу Вовку не снилось. Притом что он два года всех доставал и провоцировал. Его на самом деле не убили давным-давно только потому, что существовал миф о неких чемоданах с компроматом. Нет, все понимали, что это не более чем сборник городских сплетен! Но все-таки, а вдруг?! Поэтому никто не решался в одиночку избавиться от Вовка: тогда бы он автоматически становился обладателем этих виртуальных чемоданов и уже ему бы пришлось всем доказывать, что чемоданы — миф. А договориться и всем миром избавиться от Олега тоже как-то не по-нашему. Что потом делать с его наследием? Не читая, сжечь? Это, знаете ли, попахивает каким-то английским рыцарством. Как так можно! Выкинуть, не использовав? И ни одним глазочком, пока остальные отвернулись?.. А когда Вовк таки погиб, все стали себя и друг друга убеждать, что имел место несчастный случай. Но не успели успокоиться и вздохнуть с облегчением — приехал его брат, стал кричать на каждом углу, что Олега убили. И, наконец, благодаря вам мифические чемоданы обретают вполне конкретную форму — ноутбука. У кого ноутбук — тот и убийца. А почему он не признается, почему не хвастается! Узнал, наверное, подлец что-то такое!..
Собственно, подозрения сразу пали на Пасечника. Не говоря уже о том, что он всем до смерти надоел. И Туманову он давно стал обузой, и Рахаеву — лишний конкурент, а Огареву — сплошная головная боль.
— И вы их всех построили и попросили…
— Конечно нет, — перебил Шуйский. — Вы слишком высокого мнения о моих возможностях. Я позвонил Малинину.
— Да, кстати, — в свою очередь перебил Денис, — забыл тогда за ужином спросить: это с вашей подачи Малинин посадил меня под домашний арест?
— В общем, да. Когда вы позвонили мне среди ночи и стали нести какую-то чушь, я, признаюсь, слегка испугался. Испугался, что вам давно все известно о моей мистификации. Я хотел нейтрализовать вас хотя бы ненадолго, чтобы собраться с мыслями. А Малинин что, Малинин согласился. Он ведь был первым в списке козлов отпущения. Если бы понадобилось на кого-то срочно списать убийство Олега, выбрали бы его. А вы
