президент? Уважаем! Только из бункера он у нас носа не высунет. И никакой, блин, ОМОН не нужен, обыкновенные пацаны, такие ж самые призывники, как у нас. Вся разница, что народу у них мало, поэтому генерала^ и приходится все время головой варить, как уменьшить потери. А не кому бронежилеты повыгодней сбагрить.
— Я ж потому в ОМОН и не пошел. Мне в марте предлагали. Через полгода большая звездочка…
— Вот такая! — развел руки пожилой капитан. — На братской могиле. Когда он уже закончит?! Потом еще совещание, так и на футбол опоздаем!
— А Рахаев не явился, — снова завел разговор молодой после пятиминутной паузы.
— Еще бы! У него, конечно, совести еще меньше, чем у Туманова или Огарева, но котелок-то хоть немного варит. На кой ему здесь светиться?! Вдруг кто-то нервный найдется при табельном оружии…
— Не найдется. Кончили таких нервных в семнадцатом году! — сказал молодой капитан, торжествуя: хоть в чем-то он превзошел более опытного коллегу. — Все! Секрет изготовления утерян. А Рахаев, наоборот, мог отмазаться. Я, типа, всех своих родственников из Чечни еще десять лет назад вывез от греха подальше и теперь безоговорочно поддерживаю контртеррористическую операцию.
— Что ж он тогда не на трибуне!
— Потому что там Пасечник. А он с Пасечником на одном гектаре…
— Не сядет. Но кормятся они за одним столом. С Тумановым.
— Кормятся рядом через не могу. Не голодать же! А сюда не пришел. Это для нас здесь обязаловка, не для него.
— А Пасечник, по-твоему, не мог пропустить такое мероприятие?! — зло сплюнул старший. — Без его бандитской рожи не было бы кворума.
— Между прочим, эта бандитская рожа выделила помощь семьям. По пятьдесят штук.
— А с каких шишей?! — еще сильнее разозлился пожилой. — Он что, своим горбом их заработал?!
— Нет. Но он же и не спустил эти бабки на что попало… — Молодой капитан впервые за все время их разговора оглянулся и увидел Николая, шепнул что-то на ухо коллеге, и они вдвоем, бочком-бочком, скрылись в толпе.
Николай осторожно сместился в сторону, ловя обрывки долетавших до него фраз. Переговаривались практически все вполголоса, не наглея, но речи с трибуны собравшихся явно не интересовали. Хотя говорили преимущественно о стоящих на трибуне. Похоже, Олег со своей схемой властной пирамиды Снежинска был прав. Просто по интонациям, по настроению, с которым говорили о Туманове, Огареве и Пасечнике, было понятно, кто из «отцов» имеет реальную власть в городе, а кто так — вывеска. О Пасечнике менты, а вокруг Николая только они, собственно, и были, судачили спокойно и с уважением. Выходит, его силу давно все признали и давно смирились. Хоть он как бы криминальный авторитет, а они, менты, как бы борцы с криминалом. Над Тумановым откровенно посмеивались.
— …ему не только бородавку удалили, — прыснул рядом с Николаем какой-то капитан, — он себе заказал в подбородок силиконовый протез, чтоб лицо мужественней казалось.
Николай еще сместился в поисках сплетен поинтереснее.
— …а если бы Пасечник разбился? — услышал он.
— Ну не разбился же.
— Мало ли. Должен был. Потому и Рахаева нет. Он все организовал, а погиб Зелинский. Кто теперь будет Туманову кожу подтягивать?
— В Швейцарию съездит…
На Николая снова подозрительно покосились, и он спешно ретировался. Пасечник как раз начал свою речь. Все как по команде притихли. Николай с тоской огляделся вокруг. Вот если бы пристроить диктофон где- нибудь на дереве, а потом, когда все кончится, прийти и забрать. Так сопрут же, как пить дать! И кассету нужно менять каждые сорок пять минут…
Джип действительно к вечеру отремонтировали. Явившись к шести, Денис с Николаем подождали только, пока его спустят с эстакады и протрут стекла.
— Я вам там присадку в багажник положил, — сказал мастер, отдавая Денису ключи. — Если будете на «Антее» заправляться, обязательно в бак хотя бы чуть-чуть доливайте, иначе опять к нам попадете. Присадку я включил в счет, если закончится, спросите в любом нормальном автомагазине.
Счет был нескромный, выходило, что практически всю топливную систему пришлось выбросить и заменить, за исключением собственно бензобака, но Денис заплатил не торгуясь. Кроме его джипа в мастерской толпилось еще не менее десятка машин, практически все с иногородними номерами, но работяги, кажется, не слишком радовались легкому заработку.
— Задолбались уже, — подтвердил мастер. — Каждый день одно и то же. Местные как-то выкручиваются, а неместные, кто не на дизеле, — прямиком в ремонт.
— И что, вообще нигде нельзя нормальный бензин купить? — поинтересовался Денис.
— Можно было еще недавно. У мужиков на трассе. На посевную в колхозы завезли горючку из соседних областей, теперь на уборочную, может, подвезут.
— Ну а в городе, что, неужели ни одной нормальной заправки? — Вопрос был животрепещущий. Сломаться еще раз в самый неподходящий момент Денису очень не хотелось, и никакие присадки не гарантировали, что этого не произойдет.
— В городе — ни одной, все под Рахаевым. Ему-то самому что? У него «мерс» — дизель, зверь- машина, а что остальные страдают, ему плевать с высокой колокольни. Он себе знай нефть за бугор гонит, а в бензин всякие отходы и сливки сливает… Здравия желаю товарищу лейтенанту!
Денис обернулся. В мастерскую вошел гаишный лейтенант без полосатой палочки, зато с автоматом.
— На соседнем углу каждый день стоит, жене на сапоги зарабатывает, — вполголоса объяснил мастер.
Почему именно на сапоги, Денис уточнить не успел, гаишник направился прямо к нему, не отрывая взгляда от московских номеров джипа.
— Это ваш автомобиль?
— Мой.
— Номера московские.
— Самые что ни на есть.
— Когда намерены выехать из города?
— Пока не намерен.
— Тогда документики будьте добры. — Права и техпаспорт лейтенант умудрился рассмотреть, управляясь одной левой, правой вцепился в автомат, большой палец на предохранителе, указательный на курке. Техпаспорт вернул, права оставил у себя. — Садитесь в машину и следуйте за мной в отделение.
— Мне в другую сторону. — Качать права настроения не было, да и недоразумение в сравнении с ремонтом наверняка было копеечным. Денис потянулся за бумажником.
— Напишете объяснительную: цель приезда в город, сроки пребывания и так далее, — сказал гаишник, не обращая внимания на его телодвижения.
— Я прямо здесь напишу. — Денис демонстративно похрустел купюрой.
Лейтенант смягчился, но права не вернул.
— Начальство… — он показал глазами в направлении ворот, — можете поговорить, но толку не будет. Есть приказ: весь иногородний транспорт задерживать и проверять на пребывание в угоне. Пока не напишете объяснительную, ездить не сможете.
Щербаку, как всегда, повезло. У него-то была «шестерка» с местными номерами, поэтому в его сторону гаишник даже не взглянул. Николай отправился смотреть футбол, а Денис поехал в отделение.
В объяснительной пришлось написать не только зачем и как надолго он приехал в Снежинск, но — что особенно понравилось Денису — «указать имена и адреса жителей Снежинска, которые смогут подтвердить цель и сроки приезда». Он указал Шуйского. Адреса домашнего, правда, не написал, поскольку не знал, но
