– Гэбэ? – Турецкий кивнул на спецназовцев, игнорируя грязновский пассаж.

– Мудозвоны! Сразу нужно было опергруппу вызывать, а не телиться...

– Реддвей уверяет, что мой сотовый прослушивается, мудозвоны все равно приехали бы первыми, – возразил Турецкий.

– Реддвей... Еще один хренов снайпер.

– Так кто это такие?

– Понятия не имею! Будешь в следующий раз на Лубянке – поинтересуйся! – Грязнов, обжигая непослушные от холода пальцы, прикурил очередную сигарету от окурка. – Ксивы фээсбэшные. Морды их я приказал фотографу запечатлеть для истории.

– Здорово! Я как раз на Лубянке эти фотографии приклею к стенду «Их разыскивает милиция». – Турецкий отобрал у закашлявшегося Грязнова последнюю сигарету (свои он намочил, а новую пачку купить не успел) и силой поволок к своей машине. – Не фиг здесь ловить, поехали! Тяпнем по сто грамм – и по домам.

Ста граммами, конечно, не ограничились, но Турецкий благоразумно отказался от продолжения банкета, к которому его склонял быстро осоловевший Грязнов. Захмелев, он стал абсолютно невыносим, что на него было совсем непохоже, и десять раз подряд рассказывал одну и ту же историю, как он чуть было не затеял перестрелку с фээсбэшным начальником, до такой степени тот оказался охреневшим уродом, к тому же совершенно обезбашенным.

Турецкий проснулся только в начале девятого – проспал, не услышал будильника, тоже явление почти уникальное. Ирины Генриховны и Нинки дома не было. С Лубянки позвонили, когда он лечил голову под холодным душем. Это был Селезнев, Турецкий его узнал, хотя он и не представился. Генерал-майор попросил заехать немедленно.

– Позавтракать не дадут! – проворчал Турецкий, хотя мысль о еде ему откровенно претила.

На всякий случай он перезвонил Меркулову, но того на месте не оказалось. Реддвей в гостинице «Москва» тоже не отвечал.

Прежде чем ехать к Селезневу, Турецкий заглянул в ларек, купил бутылку пива, не спеша, минут за пять, выцедил, бутылку вручил бабульке, получил от нее благословение и почувствовал себя человеком, способным на многое, в том числе на противостояние ФСБ.

Селезнев не стал затевать утомительную словесную дуэль, к которой Турецкий готовил себя по дороге, а заявил в лоб:

– Экспертизой установлено, что Джеффри Симпсона убили именно вы, гражданин Турецкий.

Турецкий молча протянул ему листок бумаги – прежде чем ехать на Лубянку, он на скорую руку написал рапорт о вчерашних событиях, строго придерживаясь версии Реддвея, заглянул в «Детский мир» и предусмотрительно снял несколько ксерокопий. Селезневу он вручил именно копию.

Селезнев удивленно поднял брови, несколько минут изучал рапорт, вчитываясь в каждую запятую, и, видимо запомнив наизусть, аккуратно спрятал в папку.

– Это все очень интересно, но, я повторяю, экспертиза установила, что именно вы убили господина Симпсона.

– Можете не повторять, я вас прекрасно понимаю. Пуля прошла навылет, найти вы ее не могли: судя по направлению стрельбы, она упала в реку, поэтому установить, скорее всего, удалось только ее калибр и скорость, исходя из параметров пулевого отверстия. Отсюда – предположительно – род оружия. Если задета кость, то, может быть, на ней сохранились не смытые потоком крови микрочастицы, по которым можно попытаться определить, была ли пуля из той же партии, что у меня в обойме. Если нет, значит, Симпсона убил не я, если да, это еще ничего не доказывает: в партии могли быть десятки, если не сотни тысяч патронов. Но кость практически не задета, иначе пуля не прошла бы навылет. И мой пистолет на экспертизу пока никто не затребовал. Получается как в поговорке: «Во-первых, я не брал кувшин, во-вторых, он был уже с трещиной, а в-третьих, я вернул его целым». Иными словами, никакой экспертизы не проводилось, а вы даете мне понять, что эксперты готовы по вашему указанию сфальсифицировать результаты. А поскольку Симпсон – американский гражданин, более того – сотрудник спецслужб, находящийся в Москве с официальной миссией, американцы наверняка проведут собственную экспертизу. – Турецкий перевел дух, от столь длинного монолога запершило в горле. Отчаянно захотелось еще пива, но он продолжил: – То есть вы пытаетесь меня уверить, что договорились с ФБР или ЦРУ сфабриковать против меня дело. Я, конечно, польщен вниманием столь серьезных организаций, но, простите, как-то не очень верится.

– Зря. Мы и без помощи ЦРУ кое-что можем. Особенно в Москве. Или вы надеетесь, что американцы, узнав, что вас несправедливо обвинили, за вас заступятся? ФБР, ЦРУ и так далее – это не правозащитные и даже не правоохранительные организации, а спецслужбы, вы это понимаете? Они занимаются не восстановлением справедливости или хотя бы законности, а защитой национальных интересов. А интерес в этом деле очень крупный, Александр Борисович, на десятки миллиардов. Вас официально попросили оказать мистеру Реддвею неофициальное содействие. Почему, как вы полагаете?

– Ну и почему же?

– Потому что «холодная война» закончилась десять лет назад... Или вы полагаете, я при нашей прошлой встрече демагогией занимался?!

– Да, слегка.

– Из тактических соображений, а не по сути, не надо смешивать эти вещи! Сегодня международные отношения – это не драка стенка на стенку. Вокруг чего бы ни началась борьба, в ней всегда участвуют более двух сторон.

Турецкий решил, что нужно обострять: Селезнев со своими чекистскими замашками до крайности его раздражал. Если этот разговор неизбежен, пусть он будет ближе к делу.

– Не знаю, какими делами праведными вы тут ворочаете, но я человек занятой! Так что не надо читать мне лекции по геополитике, рассчитанные на малых детишек.

– А вы на меня не кричите! – Селезнев завелся, поддавшись на провокацию. – Не считайте себя умнее всех, Александр Борисович! Я знаком с вашим послужным списком и с уважением отношусь к вам как к профессионалу. Но в геополитике вы ни шиша не смыслите! Вам отводилась определенная роль в этом деле, не хочу сказать пешки, но специального введения в курс она не требовала. Вы должны были оказать Реддвею помощь, поскольку его деятельность была нам по преимуществу выгодна. А убив Симпсона, вы смешали все карты. Так что извольте теперь срочно исправлять ситуацию, иначе окажетесь в этой игре разменной пешкой!

– Я в ваши игры не играю, будь они хоть трижды продиктованы высшими государственными интересами. И таскать для вас каштаны из огня не подряжался! Если, действуя по вашей милости вслепую, я нарушил какие-то хитроумные планы, это факты вашей личной биографии.

Турецкий незаметно набрал в легкие побольше воздуха и напрягся, задержав дыхание, лицо от этого за несколько секунд покрылось багровыми пятнами – детский трюк, но Селезнев опять попался, вскочил, тут же сел и тоже весь побагровел, как помидор на закате. Минуты две он молчал – успокаивался или подыскивал подходящие слова. Потом заговорил уже совершенно спокойно:

– Мы тоже не в игры играем, Александр Борисович. И не стройте иллюзий, будто вашу деятельность отделяет от моей моральная, межведомственная или какая-нибудь иная пропасть. Это все очень опасные иллюзии. Банковский скандал при неблагоприятном развитии событий может сделать нашу страну беднее примерно на четверть. Мы это несколько раз проходили, хватит уже! В данном случае нельзя будет все свалить на бывшего недееспособного президента, коррумпированность властей, происки корыстных олигархов, засилье организованных преступных группировок и прочую газетную чепуху.

– Это не чепуха, а банальность, – возразил Турецкий, – то есть истина, известная младенцу. Кстати, вы забыли еще один пункт – происки ГБ. И, если не трудно, давайте все-таки ближе к делу, иначе наша увлекательная беседа затянется до вечера.

– Дело, Александр Борисович, состоит в том, чтобы возвысить вас до понимания проблемы, с которой вы столкнулись. Остальное – технические подробности. И чем быстрее вы дадите себе труд задуматься над моими словами, вместо того чтобы с ходу отметать их как «происки КГБ», тем быстрее мы достигнем