– Кэт, представь себе, что с тобой опасный душевнобольной маньяк, сбежавший из дурдома, которого ты везешь обратно и который просто звереет, когда у него спрашивают документы или когда он видит полицейскую форму.

Она даже не улыбнулась.

– Значит, ты им сказала, – не отчаивался я, – что у тебя сейчас родится двойня и схватки уже в разгаре, а твой придурок муж, мексиканец, настаивает, чтобы дети родились именно у него на родине.

– Слушай, умник, – оборвала меня Кэт, которой осточертела моя болтовня, – ты не обратил внимания, что, судя по нашивкам, это были вообще-то копы из Центрального управления. Которых еще вчера здесь не было и не могло быть? Сдается мне, что это не просто так. Что, если ФБР решило проверить и порт? Ведь если они захотят, то обнаружат нас быстрее, чем ты успеешь потребовать представителя российского посольства. И вот тогда твои мечты о семи годах тюрьмы, замужестве дочки, внуках и благополучном уходе на пенсию имеют большой шанс сбыться. Лучше пошевели своими хвалеными мозгами и придумай что- нибудь стоящее.

Да!.. Я оценил собственную тупость и поставил себе высший балл. А еще я решил, что теперь моя очередь надувать губы – мне ли, простому российскому следователю прокуратуры, разбираться в тонкостях местной полицейской формы. А вот Кэт, между прочим, если такая умная, сразу бы могла меня предупредить, избавив тем самым от этих неприятных минут. Я ведь могу и инфаркт заработать.

– Сколько у нас денег? – поинтересовалась Кэт, когда мы отошли на безопасное расстояние от полицейского поста. Перед нами замаячил лоток, с которого бойкий пуэрториканец торговал хот-догами. Мы переглянулись и вспомнили, что наши узники тоже люди, которые время от времени нуждаются в пище.

Я демонстративно обшарил пустые карманы, Кэт провела ревизию в собственном бумажнике, у нее оставалось что-то около двадцати долларов. Да, не густо.

И тут я внезапно вспомнил о беляковском кейсе. Он так и лежал у меня под сиденьем с той сумасшедшей ночи. Мы быстро вернулись и вынули кейс из тайника. Взломав кодовые замки отверткой, обнаружили аккуратные пачки тысячедолларовых купюр – всего на первый взгляд штук тридцать, то есть три миллиона. Я потирал руки от удовольствия – на хот-доги и кока-колу определенно хватит.

Но Кэт разочарованно захлопнула крышку:

– Не забывай, что мы в порту. Если кто-то увидит у тебя тысячу, ты не протянешь и пары часов. Местная шпана обглодает нас вместе с Беляком и выплюнет скелеты.

– Но у нас же пистолеты, – возмутился я.

– Плевать, на такие деньги только свистни, слетится десяток головорезов с пулеметами, а то и на танках.

– А ты не преувеличиваешь?

– Нет, – отрезала Кэт, – Нью-Йоркский порт еще хуже чем Южный Бронкс. Самое главное, – зловеще сверкнула глазами она, – здесь нет проблем с трупами. Их даже прятать не надо – кинул в воду с грузом на шее – и все. Так что нужны другие деньги.

Хоть и не хотелось мне этого делать, но пришлось навестить наших спящих пленников и основательно обшарить их карманы. К счастью, большинство из них оказались богатенькими буратинами – мы насчитали тысячу двадцать четыре доллара мятыми купюрами номиналом не выше сотни. Теперь нужно было позвонить.

Мы совершили большой кружной путь, обходя людные места, и забрели в затерявшийся между портовых построек затрапезный бар с включенной среди бела дня неоновой вывеской «Эль гаучо», который, судя по названию, содержал мексиканец, и, устроившись за грязной стойкой, заказали выпить и телефонный разговор с Гаваной. Завсегдатаи, дымившие сигарами и пившие виски за столиками, косились в нашу сторону подозрительно, но не враждебно: мало ли зачем американцу может понадобиться звонить на Кубу. Может, он хочет сказать Кастро, что тот – вонючий коммунистический засранец.

Получив порцию текилы, я что есть духу хряпнул стакан толстым и тяжелым дном об стойку и, убедившись, что гидравлический удар в нем имеет место быть, опрокинул содержимое в глотку, но до конца насладиться специфическим вкусом голубой агавы в спокойной обстановке мне не удалось – уже соединили с российским посольством в Гаване.

Я не стал разговаривать прямо у стойки, а убрался в кабинку, чтобы поговорить с земляком на родном языке. Когда я вернулся, Кэт доедала что-то кроваво-красное, где плавала фасоль и целые стручки перца. Я заказал себе то же самое и нашел, что кушанье весьма недурственно, особенно если иметь с собой огнетушитель, чтобы гасить пожар во рту и пищеводе.

К сожалению, проблема борьбы с чудовищными вкусовыми ощущениями была не единственной. Наш человек в Гаване, увы, со скрипом согласился переправить в Москву одного человека, ну максимум двоих. Второй – естественно я, а первый – Беляк, и куда теперь девать его архаровцев – непонятно.

– Ну давай их отпустим, – предложила Кэт.

– А не жалко?

– Жалко, конечно.

– Преступник должен сидеть в тюрьме, – с пафосом перефразировал я реплику любимого киногероя.

– Согласна, но я не могу вот так пойти в полицейский участок и сказать: арестуйте этих ребят, они опасны для общества и должны сидеть в тюрьме. Меня в лучшем случае пошлют к черту и предложат убраться на все четыре стороны вместе со всей компанией, а в худшем – упекут за решетку до выяснения личности и будут месяца два рассылать запросы по всем инстанциям, кто я есть и не сбежала ли я из сумасшедшего дома. И вот тогда...

– Ну тогда давай отвезем их обратно, сдадим первому же патрульному. – рассердился я.

– А лучше ты ничего не мог придумать?

Да, идея действительно не блестящая, одна хоть и вооруженная, но женщина с десятком хоть и сонных, но убийц – опасная комбинация. Я еще поднапрягся и выдал вариант, способный удовлетворить всех.

– Выбросим их где-нибудь за городом, а потом анонимно позвоним в полицию. Пока наши друзья очухаются, понаедут местные фараоны и повяжут их тепленькими.

Так мы и поступили. Ночью выехали за пределы порта, свалили всех, кроме Беляка, с завязанными глазами на болотистой поляне, в тени елок и осин, из ближайшего автомата уведомили полицию о банде головорезов, отдыхающих за городом перед налетом на крупнейший в Нью-Джерси банк.

– Ну теперь куда? – поинтересовалась Кэт, когда мы вернулись на наше местечко в порту, – ближайшее российское посольство в городе, куда, как ты понимаешь, соваться нам не следует.

– Согласен, я тоже думаю, что нам не стоит туда соваться. Уж наверняка в столице найдется пара- тройка агентов ФБР, которые непременно попадутся нам на пути. Просто по закону подлости.

– Тогда куда?

– Туда, где нет и не может быть никакого ФБР.

– Ты думаешь, на свете есть такое место?

– Да! Это остров Свободы. Естественно, свободы от ФБР. Куба! Вот оттуда мы благополучно, руководствуясь старыми принципами социалистической взаимопомощи, и вывезем Беляка.

Сказать было, конечно, гораздо проще, чем сделать. Но, как известно с раннего детства, кто ищет, тот всегда найдет. И в конце концов я нашел-таки матроса маленького уругвайского рыбачьего судна, который обещал нам подсобить.

Торговались мы, как на китайском базаре: я начал с двухсот баксов, он – с десяти тысяч. Но поскольку каждый из нас понимал непомерность своих требований, очень быстро мы достигли консенсуса в размере двух тысяч американских долларов. Правда, матрос потребовал предоплату и был просто шокирован, когда половину суммы ему предложили одной бумажкой, пришлось даже сходить в банк, чтобы он удостоверился, что мы ее не нарисовали.

Но, несмотря на то что соглашение было достигнуто и даже спрыснуто доброй порцией виски, матрос, поглубже вникнув в план и особенно в маршрут предполагаемого путешествия, стал кричать про таможню, уродов чиновников и береговую охрану – в общем, наотрез отказался перевозить Беляка. Вместе мы пришли к выводу, что раз второго живого человека вывезти невозможно, то вывезем в другом физическом состоянии. То есть мертвого. Не по-настоящему, конечно, понарошку. Пришлось обратиться в похоронное