уважение. Выгоревшая шевелюра мальчишки торчала из окна рубки и была похожа на головку небольшого подсолнуха.

– Ну ладно, не бойся, езжай, – снисходительно произнес мальчишка и скрылся в рубке.

Ольга с облегчением вздохнула. Кажется, пронесло!

– Вячеслав Иванович! Вячеслав Иванович! – орала в трубку Ольга, стараясь перекричать идущие откуда-то гудки. – Это я, Ольга Кот. Вы меня слышите? Слы-ши-те? О, черт!..

На том конце провода едва слышный голос Грязнова казалось шептал:

– Кто?

– Кот! Ольга Кот!

– Ольга, ты?! Где ты?

– Вячеслав Иванович, вас плохо слышно. Я скоро буду...

– Что, что? Повтори еще раз, тебя очень плохо слышно!

– Я вас тоже почти не слышу!

– Повтори еще раз!..

В конце концов старенький телефон-автомат, видимо устав от этого разговора, самостоятельно дал отбой. Ольга в сердцах ударила ладонью по корпусу телефона:

– Вот зараза!

Ровно десять минут назад на ее глазах ушла последняя электричка. Еще приближаясь к станции, Ольга почувствовала, что сейчас произойдет что-то незапланированное. На всякий случай она, осторожно оглядевшись, сделала небольшой крюк и оказалась на станции немного позже остальных пассажиров парома, которые почему-то крайне спешили. Почему они спешили, Ольга поняла, когда взглянула на расписание электричек. Та, что скрылась минуту назад за поворотом и увезла с собой ее попутчиков, была последней. Следующая по расписанию должна была прийти полшестого утра. От руки написанное объявление говорило, что по техническим причинам все остальные электрички на остаток сегодняшнего дня отменяются.

Странное дело, ни ушедшая электричка, ни даже сорвавшийся звонок Грязнову не омрачали настроения девушки. Ведь это именно она совершила такой блестящий побег. Ей повезло один раз, а значит, повезет еще. Только не нужно расстраиваться. Все будет хорошо. Она на свободе, палачей-инквизиторов нет, папка спрятана в надежном месте... Так что особо волноваться не стоит. Сейчас она обязательно что-нибудь придумает.

Ольга с удовольствием впитывала запахи летнего вечера. Ей было удивительно хорошо и спокойно. Девушка не чувствовала усталости, ей не хотелось есть, она была просто счастлива. В ту минуту, казалось, весь мир пребывал в тихой гармонии. Последним человеком, покинувшим станцию, была кассирша, которая повесила огромный замок на дверь и, виляя бедрами, подошла к высокому, крупному мужчине, ожидавшему ее на скамейке. Потом они вместе удалились по направлению к поселку.

Тусклый фонарь едва освещал пустой перрон, опрокинутое мусорное ведро, пустую бутылку возле столба, табличку с цифрой «один». Ждать электричку всю ночь Ольга, естественно, не собиралась. В полукилометре от станции проходила дорога, в тишине был слышен шум проезжающих невдалеке машин. Девушка решительно направилась в сторону дороги. У нее оставалась единственная возможность добраться этой ночью до Москвы – попутка...

По едва различимой в темноте тропинке она пробралась мимо густых кустов и вышла на дорогу. Метрах в десяти была видна будка автобусной остановки. Ольга перешла на другую сторону шоссе и, осторожно выглядывая из-за деревянного хлипкого укрытия, пыталась вычислить как можно более безопасную на вид машину. Она уже придумала для водителя легенду про то, как разругалась с парнем и не села с ним в машину, а отправилась на электричку, но та оказалась последней и тому подобное. Ничего, соврет что- нибудь правдоподобное...

Несмотря на поздний час, дорогу нельзя было назвать пустынной. Большей частью проезжали грузовые машины – Ольга пропустила два десятка груженых контейнеров, несколько иномарок. Почему-то ей казалось, что безопаснее садиться в обычные «Жигули» или «Волгу».

Белая «Нива» шла на средней скорости. Ольга издалека заметила, что у машины отсутствует правая фара, крупное лицо водителя-работяги она тоже успела разглядеть, поэтому решительно подняла руку и вышла на дорогу.

Первое, что увидела Ольга, сев на переднее сиденье к водителю «Нивы», это знакомый символ – белый крест на черном фоне. Девушка удивленно подняла глаза на мужчину и отпрянула. Тот криво усмехнулся. Она вдруг поняла, что адрес водителю говорить не нужно. Он сам знает куда ехать...

Мужской голос звучал откуда-то из темноты. Ольга не видела говорящего, может быть, из-за этого весь разговор казался девушке каким-то дурным фарсом.

– Моя фамилия Ежов, – произнес мужчина с непонятным вызовом.

– Очень приятно, – без тени иронии сказала Ольга.

Возникла пауза. Видимо, допрашивающий ждал, что она спросит его о чем-то. Но Ольга молчала. Надо же так глупо влипнуть! Из десятка выбрать именно ту машину, в которую садиться было ни в коем случае нельзя. Дурочка, обыкновенная самонадеянная дурочка!..

– Вы, вероятно, слышали о моем деде?

– Нет... Впрочем, если речь идет о том самом руководителе ЧК...

– НКВД, – поправил голос.

Ольга кивнула:

– Кажется, Николай Сергеевич?

– Иванович, – аккуратно поправил ее мужчина.

– Допустим. Какая разница?... Чего вы от меня хотите? Чтобы я порадовалась за славное прошлое вашей семьи? – почти не раздражаясь, произнесла девушка. – Ну так я вас поздравляю. Достаточно? Что еще?

– Не надо так горячиться...

Ольга просто почувствовала, как недовольно вытянулись губы говорившего.

– Почему здесь темно? Вы что, экономите электроэнергию?

– Мне не нравится электрический свет, – пояснил мужчина, – но если вас это раздражает, я могу включить. Включить свет?

– Да.

Девушка застыла в ожидании. Ей было любопытно взглянуть на этого мужчину, обладающего таким странным голосом. А голос был действительно странным: для мужчины достаточно высокий, для женщины, напротив, слишком низкий. Иногда, в минуты волнения, голос срывался и человек почти пищал. Даже в темноте было заметно, как Ежов старается говорить на низах, но у него плохо получается. Дрянной актеришка!

– Я передумал.

– Почему?

– Мне не хочется идти на поводу ваших желаний. Тем более что мы скоро расстанемся. Мне не нужно изображать из себя галантного кавалера, и я не буду включать свет. Мне это не нравится... – Мужчина вышел из-за угла массивного шкафа и сел за стол. – Кажется, у вас во время допроса сидят друг против друга?

– Какая разница!

Ольгу почему-то утомил этот высокий, почти не мужской голос и многословность Ежова. Она ждала, когда же он начнет задавать свои вопросы. Но тот, казалось, не торопился.

– Моему деду пришлось жить и умереть в очень трудное время, – начал издалека внук Ежова. – Я считаю, что история отнеслась несправедливо к этому человеку. Слишком несправедливо! В чем его только не упрекали, какие только прозвища ему ни придумывали... Говорили, что руки у него по локоть в крови... Идиоты!

– Наверное, для этого были веские основания, – предположила Ольга.

Ей было невыносимо противно слышать этот голос, угадывать в человеке, сидящем напротив, амбициозного, надутого барчука и, главное, выслушивать банальности, которые произносились тоном великого откровения.