— Теперь о главном! Кто тебя подсадил на наркоту?
— Вы… вы не врач, чтобы я вам все рассказывал!
— Все понятно! Где она сейчас?
— Кто? — испуганно вскинулся Игнат.
— Настя!
Он с силой крутанул парня лицом к себе.
— Ну?!
— Я… я не знаю. — Теперь уже в глазах Игната плескался откровенный страх. — Она уехала… и я… я ее не видел с тех пор, как вы…
— Она уже кололась?
— Да!
— Кому принадлежит идея ограбления твоего отца?
— Ну-у, я даже не знаю… — замялся Игнат. — Просто мы сидели как-то на набережной… нужны были деньги, и я сказал как бы в шутку: «Давай ограбим банк? На пару. Как Бонни и Клайд». А она мне: «Проще будет ограбить твоего отца. В банке подстрелить могут, а отец твой… Если что — простит».
— И ты?..
Игнат молча кивнул.
— Ты знаешь, где она живет?
— Нет. Мы по телефону связывались. По мобильнику… Да все время звоню, но она… В общем, номер недоступен. — В глазах Игната вдруг мелькнули искорки надежды. — Дядя Саша… — Впервые за все это время он назвал Турецкого дядей Сашей. — Вы поможете мне найти ее?
Его голос дрогнул, и он едва слышно произнес:
— Я боюсь… боюсь, что с ней что-то случилось. Очень… очень страшное.
— Ты ее мобильник помнишь?
— Господи, да о чем вы!
— Диктуй!
Уже сидя в машине, Турецкий набрал номер мобильного телефона Щеткина.
— Петя? Кажется, выходим на след. Срочно пробей владельца мобильника…
И он продиктовал записанный на клочке газеты номер мобильного телефона.
Глава 18
Проникшийся проблемами компании Дмитрия Шумилова, Щеткин не заставил себя ждать. И не успел Турецкий переступить порог своей квартиры, как ожил его мобильник.
— Саша, — прорезался голос Щеткина, — а ты точно уверен, что тот мобильник принадлежит девушке Насте?
— Ну-у, по крайней мере… А что?
— Дело в том, что никакой Насти по этому номеру нет, зато имеем некую Кристину Сысоеву, которая, возможно… Кстати, тебе что-нибудь говорит это имя?
— Кристина… Кристина Сысоева… — врастяжку привнес Турецкий. — Нет, пожалуй. Впервые слышу.
— Даже не сомневался в этом, — буркнул Щеткин. — Но это еще не все. Как говорится, главный презент впереди.
— Не томи!
— В общем такое дело. Когда мне прислали распечатку по этой самой Сысоевой, я вспомнил, что уже где-то, причем совсем недавно, слышал эту фамилию, точнее говоря, это словосочетание — Кристина Сысоева, стал рыться в памяти и… А теперь держись за стул, Саша.
— Ну же, не тяни!
— Короче говоря, поднял сводку происшествий за прошедшую неделю…
— Что, нашли убитой?
— Угадал! Два дня назад, на сороковом километре МКАД. Рано утром. Судя по всему, выбросили из машины.
— Огнестрельное? Задушена?
— Пока не знаю. Видимо придется ехать в морг, смотреть.
Турецкий лихорадочно соображал, могла ли та самая Настя в одночасье превратиться в Кристину? Пришел к выводу, что могла.
— Ты когда думаешь ехать в морг? — спросил он Петра.
— Если составишь компанию, то хоть сейчас.
— Все, договорились. Тем более, что Настю я знаю в лицо.
Санитар выкатил под свет лампы допотопную каталку, у которой того и гляди должно было отвалиться колесико; стащил с трупа серого цвета простынку, покосился краешком глаза на обнаженный труп, вздохнул, видимо ради приличия, и совершенно бесцветным голосом констатировал:
— Красивая, видать, была деваха.
Вздохнул и Турецкий, утвердительно кивнув.
— М-да, красивая.
— Ну что? — спросил Щеткин, подходя к каталке.
— Настя! Меня с ней сын Шумилова познакомил, Игнат.
— И она же — Кристина Сысоева. Уроженка города Находка, восемьдесят четвертого года рождения. Привлекалась к уголовной ответственности за мошенничество в особо крупных размерах, освободилась по амнистии два года назад.
— Что, удалось пробить по картотеке?
— Да. Когда нашли труп, при котором не было совершенно никаких документов, ребята обратили внимание на эту вот татуировку на правом предплечье — чисто зэковская работа, ну и откатали ее пальчики. А когда провели по картотеке, тут-то и стало все на свои места.
Подошел дежуривший в этот день судмедэксперт.
— Ну что, Александр Борисович? — кивнул он на труп. — Вижу, птичка-то знакомая?
— Вроде того, — отозвался Турецкий. — Кстати, что с ней?
— Ну, поначалу, признаться, даже не поняли: то ли механика, то ли что-то внутреннее. В грязи вся была. А потом присмотрелись… Вот, взгляните сами. Отверстие под левой грудью, миллиметра два. Ни крови, ничего. Зато в этой ранке обломок заточки из надфиля.
— То есть, был удар, и преступник обломал лезвие?
— Точно так. Причем удар был хорошо поставленный, прямо в сердце. А вот эти царапины видите? На груди. Судя по всему, это обломок тот пытались вытащить.
— Видать, кому-то здорово помешала эта девчонка, — негромко произнес Щеткин. — И заточка эта — чисто уголовная работа. Я таких заточек на зоне повидал хренову тучу.
Словно подтверждая правоту слов Щеткина, судмедэксперт утвердительно кивнул. Мол, и я того же мнения. Зэковская работенка.
— Алкоголь, наркота? — спросил Турецкий, пытаясь мысленно связать убийство Насти-Кристины с тем, что произошло в лабораторном корпусе в ночь с тридцатого на первое.
— Алкоголь в крови в пределах нормы, чего, правда, не скажешь обо всем остальном.
— То есть?..
— Кровь буквально забита амфитаминами, впрочем, не только ими. Какие-то хитрые анальгетики, и если я не ошибаюсь, кто-то сделал ей полную анестезию…
Турецкий покосился на Щеткина, и тот, поняв его взгляд, утвердительно кивнул.
Итак, еще одно убийство, завязанное на шумиловской «Клюкве», но теперь уже убирали второстепенных пешек, через которых следствие могло выйти на заказчика иммуностимулятора.
