усмехнувшись, кивнул:

— Ну что ж… Продолжайте.

— Женя отрекомендовал ему меня тогда как… хорошего адвоката, и я сразу же поехал… И, к своему немалому изумлению, столкнулся с тем, что в качестве следователя от Мосгорпрокуратуры там вновь присутствует Николай Петрович… Он… уж вы меня простите, но не могу не сказать… Я бы сказал, что в процессе дознания Познеев вел себя не совсем профессионально…

— Что, в вашем присутствии? — подал неожиданно голос Константин Дмитриевич Меркулов.

— Нет, я знаю это со слов Марусина… — тут же повернулся к нему Шахмин и вновь перевел вопросительный взгляд на Турецкого, молча кивнувшего.

— Вернувшись в тот вечер, точнее, уже ночью домой, я решил позвонить господину Кругликову, несмотря на поздний час. Он сам меня об этом просил… И в числе прочего упомянул Николая Петровича Познеева… Реакция была настолько бурной, что я даже растерялся!..

— А именно?! — уточнил Турецкий.

— Я могу привести его реакцию дословно, хотя это звучит не вполне прилично…

— Ничего, — заверил его Меркулов, — как-нибудь потерпим… Девушка же вас, я думаю, извинит.

Галя Романова, вопреки ожиданиям, на этот раз даже не покраснела.

— Он, наверное, минут пять материл его распоследними словами — я имею в виду Николая Петровича. Я даже не берусь восстановить все его… построения… А потом сказал буквально следующее:

«Я этого е…го сучонка знаю как облупленного, достал он меня… Надо было его еще в тот раз мочить… Скажешь Марусину, чтобы не бздел. Дело этот гаденыш вести не будет: не успеет начать! Так и передай: мол, его е…е предки давно по нему на том свете скучают…»

— И вы после этого не сочли нужным проинформировать ни самого Николая Петровича, ни его коллег о данном заявлении?!.

Меркулов в бешенстве уставился на Шахмина, но адвоката это ничуть не смутило:

— Я — счел! Я звонил Николаю Петровичу, говорил ему, чтобы он был осторожнее, разумеется, не называя имен… Но он счел это тоже угрозами в свой адрес и, честно говоря, послал меня подальше и тоже не совсем цензурно… Кроме того, я, честно говоря, подумал тогда, что гос-подин Кругликов просто ляпнул это сгоряча, от злости… А когда… Когда все случилось и он при личной встрече сам сказал мне, что, мол, дело сделано и больше Познеев никого не побеспокоит и вообще будет вести свои расследования в лучшем случае в аду, среди чертей… Словом — да, я признаю: струсил… Испугался за себя самого… Ибо никогда в жизни, за всю мою практику, ни один мой клиент не признавался мне в убийстве, да еще и в столь циничной форме… Я в тот момент понял, с кем имею дело, но отступать было уже поздно…

В кабинете, несмотря на обилие народа, повисла минутная тишина. Боб обвел тревожными глазами напряженные лица присутствующих и, поколебавшись, продолжил:

— Я… Я думаю, что испугался совсем не напрасно, если иметь в виду сегодняшние события…

— Хотите сказать, что Кругликов решил отправить вас на тот свет, сочтя, что вы слишком много знаете?

— Оснований для иных предположений у меня нет, — твердо ответил адвокат.

— В таком случае у вас, вероятно, есть предположения и другого рода: по какой причине был убит ваш давний знакомый и подзащитный по болгарскому делу — Юрий Григорьевич Иванов по кличке Башкир?.. Считайте, что тот факт, что убил его водитель господина Кругликова, нами фактически доказан. Во-первых, есть надежный свидетель, во-вторых, нож, которым едва не разделались с вами, отправлен на экспертизу. Результатов, как вы понимаете, пока нет, но мы не сомневаемся, что именно им убит Башкир… Думаю, вы в этом тоже не сомневаетесь… Между тем, насколько нам известно, Иванов и Кругликов даже не были знакомы. Зато с Башкиром был хорошо знаком ваш друг детства Евгений Адамович Катальников по кличке Каток… Или я что-то путаю?..

Адвокат нервно сглотнул, откашлялся и мотнул головой:

— Нет… Да, в прошлый раз я солгал, опять же испугавшись, что… В общем, солгал, назвав Юру своим дальним знакомым… Или недавним — теперь я уже не помню… Знаю я его… То есть знал… Наверное, лет десять, потому что именно столько лет он прослужил у Жени начальником охраны…

— И подручным киллером, — добавил Турецкий.

— Этого я не знаю! — взвился Боб. — Это, простите, ваше мнение, понятия не имею, какие поручения давал ему Женя, но сильно сомневаюсь, что вы правы… Я понимаю, к чему вы ведете: если Евгений познакомил меня с господином Кругликовым, отрекомендовав как проверенного в деле, хорошего адвоката, это совсем не значит, что тот в обмен предоставил ему этого своего… убийцу!.. Да и для чего, для чего Евгению было убивать своего начальника охраны, а вслед за тем и меня, не просто адвоката, но друга?!

— А затем, — сурово прозвучал бас Славы Грязнова, — что своя шкура в вашей среде всегда ближе к телу!..

— То есть?.. — Шахмин едва не подпрыгнул, развернувшись на стуле в сторону Вячеслава Ивановича.

— Вы отлично понимаете, гражданин Шахмин, о чем я: и вы, и ваш Башкир здорово налажали в деле с болгарами! Один привлек к нему свою любовницу, второй, вместо того чтобы сразу же избавиться от опасной свидетельницы, сделал это в самый неподходящий момент… И оба вы, судя по всему, не удосужились при этом посоветоваться с хозяином, решив «исправить ошибки» до того, как они всплывут. Оба, к тому же, знали слишком много о делах Катка… Рано или поздно от таких, как вы, такие, как он, избавляются, и вам это известно не хуже меня!.. Ну а вы еще и дали столь веский, как теперь выражаются, информационный повод…

— Я никакого отношения к Лидочкиной гибели не имею! Клянусь вам — нет!.. Это — домыслы, только домыслы!..

По лицу Боба вдруг сплошным потоком хлынули слезы, его крупное тело содрогнулось, он уронил голову на руки и зарыдал — тоненько, по-бабьи… Действие укола явно закончилось.

Турецкий бросил на Вячеслава Ивановича быстрый сердитый взгляд и нажал кнопку вызова охраны.

— Попросите сюда доктора, — бросил он вошедшему дежурному. — Он в соседнем кабинете.

На этот раз Шахмину уколов не ставили, предложив только выпить «хирургическую дозу» валерианки, что он покорно и сделал при полном молчании присутствующих в кабинете.

Дождавшись, когда всхлипывания и вздрагивания у Боба прекратятся, Александр Борисович Турецкий пододвинул Шахмину взятый у Романовой протокол.

— Прочтите внимательно и подпишите, — вздохнул он. — Думаю, есть смысл прерваться до следующего раза… И подумайте, Борис Николаевич, как следует, стоит ли вам защищать человека, так легко отдавшего вас в руки убийцы…

— Я его не защищаю, — произнес адвокат, успевший взять себя в руки. — Более того, повторяю, я от своих показаний не откажусь — хоть на очной ставке, хоть на суде.

— Я имел в виду не господина Кругликова, прозванного, насколько нам известно, в определенных кругах Непотопляемым… — покачал головой Турецкий. — И вы меня отлично поняли… Не понимаете вы только одного: пока ваш «друг детства» Евгений Адамович Катальников находится на свободе, гарантировать вам полную безопасность реально не сможет никто, даже в Матросской Тишине. Ваше благородство он вряд ли оценит… Подумайте об этом!