свою внешность, в которой ей нравилось все. Она вообще любила себя, особенно с тех пор, как осознала собственную красоту. Какое счастье, что она пошла в отца, а не в мать!
Прислушавшись к нервным шагам Инны Борисовны, доносившимся из-за стены, за которой находилась родительская спальня, девушка презрительно скривилась, потом нахмурилась: Боб не звонил ей уже третий день, и это после того, как допекал по четыре раза в сутки!.. Она, сама того не замечая, в точности как мать, заходила по комнате.
Борис Шахмин ее как любовник вполне устраивал. Был он щедр, не скрывал, что ценит ее молодость и красоту, да и в постели вел себя вполне-вполне… Что касается ее собственных чувств, как ни странно, но о столь эфемерной вещи, как любовь, Лида Юркова к своим двадцати годам ничего существенного не знала. Хотя и составила о «сантиментах» свое собственное мнение, полагая, что «романтические чуйства», как она это называла, присущи исключительно законченным дурам. Таким, например, как Людка — приятельница, которую она прихватила с собой в тот вечер, по поводу которого ее раскололи менты…
Воспоминание о визите в прокуратуру испортило Лиде настроение окончательно: с одной стороны, даже хорошо, что Боб не звонит. Девушка боялась, что, если он спросит ее относительно того, не вызывали ли ее в органы в последнее время еще раз, солгать убедительно она не сумеет. А в то, что вызывали, но она ничего существенного им не сказала, вряд ли поверит… Чего у Боба не отнимешь — так это ума, а главное, проницательности… Вряд ли отдавая себе в этом отчет до конца, Лида после рокового вечера в ресторане своего любовника стала побаиваться… Конечно, он начисто отрицал, что имеет отношение к гибели болгар, но ведь и она, Лидия, тоже не дура! И пожалуй, Боб это хорошо понимает…
В этот момент Лидин телефон подал голос, разразившись популярным «Черным бумером», и, глянув на определитель, девушка усмехнулась: похоже, ее «возлюбленный» телепатнул, почуяв, что она о нем думает.
— Да, дорогой… — Она произнесла это как можно капризнее, снова подойдя к зеркалу: любоваться собой Лидии не надоедало никогда и ни при каких обстоятельствах.
— Привет, киска, я соскучился… смертельно! — произнес он и усмехнулся.
— Неужели? — Она сочла нужным фыркнуть. — По тому, как ты исчез, не скажешь, что прямо-таки смертельно…
— Как у тебя сегодняшний вечерок? Где его проводишь?
— Вообще-то я дома… Кстати, с машиной все утряслось, я сказала отцу, что мне ее дала поездить подруга, отбывшая за рубеж на полгода…
— Молодец, — одобрил Боб. — Конечно, если папаша доверяет тебе настолько, что не станет проверять, кому она на самом деле принадлежит… Прими совет адвоката: если это случится, скажешь, что машина подарена подружке, а кем — ты не в курсе… Как, кстати, эту мифическую подружку зовут?
— Господи, Бобик, какой ты зануда… Откуда я знаю, как ее зовут?
— Все юристы зануды, и пока ты сама не станешь такой же, о карьере можешь забыть…
— Ну ладно, пусть ее зовут…
— Галина Петровна Лазарева, — перебил ее Шахмин. — Запомнишь, если что? Отбыла в Штаты, не на шесть месяцев, а на три года…
— Мне это что — записать для памяти? — Лидия издала возглас, призванный свидетельствовать о глубокой обиде. — Ты мне только из-за этого и звонишь?
— Совсем не из-за этого, просто к слову пришлось. Заметь, о машине заговорила ты сама… Я же звонил в надежде, что твой сегодняшний вечер не занят и ты сумеешь выбраться в Курский переулок…
В Курском переулке, находившемся вовсе не вблизи от одноименного вокзала, была квартира шахминского друга, на которой они встречались. Друг, по словам Боба, почти все время разъезжает по зарубежным командировкам — в чем Лида вообще-то сомневается: обыкновенная «двушка», которую упомянутая квартира собой представляла, хоть и располагалась во вполне приличном доме сталинской застройки, о высоких доходах хозяина никак не свидетельствовала. А загранкомандировки, с точки зрения Юрковой, просто обязаны были гарантировать высокий доход…
Сегодняшний вечер, по мнению девушки, все равно пропал, к тому же о Бобе она, как ни странно, успела соскучиться. Поэтому, поломавшись немного для вида, Лидия согласилась приехать в Курский. Часа через полтора, не раньше: ей ведь понадобится время, чтобы привести себя в порядок!
— Давай-ка в таком случае я буду ждать тебя… скажем, начиная с одиннадцати часов, на парковке, за универсамом, — ответил он. — Заодно кое-что и прикупим…
— Ты что — рассчитываешь до утра? — усмехнулась Лида.
— А ты что — мамы с папой боишься? — в свою очередь усмехнулся Шахмин.
— Еще чего!.. Позвоню оттуда, скажу, что готовлюсь к зачету у подруги, всего и делов-то.
— Ну и умница… Жду!
Не дождавшись возвращения дочери ни к полуночи, ни к часу, ни к двум, ни вообще в течение всей ночи, к утру Константин Романович, набирая номер своего не слишком близкого знакомого, работавшего в МУРе, обнаружил, что у него впервые в жизни дрожат руки. Инна Борисовна уже полтора часа безутешно рыдала в спальне, уверенная, что с Лидочкой случилось что-то ужасное: как ни загуливала их дочь, однако всегда находила возможность позвонить в таких случаях домой и хотя бы соврать, что ночует у подруги. Между тем ее мобильный телефон и к утру отзывался все той же фразой, тем же безразлично-вежливым женским голосом.
Рыданий жены Константин Романович не слышал. Он вообще ничего не слышал и не чувствовал, кроме ледяного ужаса, все сильнее сжимавшего его сердце.
…Галя Романова подняла глаза на Александра Борисовича и коротко доложила о пока что довольно скудных результатах своей работы: никто ведь не ожидал, что Турецкий вызовет их всех на внеочередное совещание!..
— Я успела собрать сведения только по угону, — произнесла она. — Среди угнанных машин за те сутки было две иномарки цвета «металлик»: одна «мицубиси» той же модели, что у Юрковой, одна «БМВ». «Мицубиси» пока так и не нашли, а «БМВ» обнаружили утром следующего после гибели Познеева дня в Центре, в Кривоколенном переулке, и уже давно вернули хозяину. Хозяин — некто…
— Это пока не важно, — остановил ее Сан Борисыч. — Все?
— Пока все, — недоуменно пожала плечами Галя. — Времени ведь совсем мало прошло…
— Значит, продолжишь свою работу с окружением Шахмина, а с хозяином «БМВ» встретишься, выяснишь, при каких обстоятельствах угнана машина, соберешь о нем все сведения, какие можешь.
Он бросил короткий взгляд на Гнедича, который каким-то чудом все-таки не опоздал на совещание и даже уже успел доложить о своем визите к бывшей жене капитана Грабкина, до сих пор не обнаруженного. Затем повернулся к Володе Яковлеву.
— Давненько тебя не видел, — усмехнулся Турецкий. — Вероятно, наработал ты за это время массу информации… Давай, делись!
Яковлев спокойно улыбнулся и покачал головой:
— Ваши слова, Александр Борисович — да Богу бы в уши… Делиться-то мне особо и нечем, разве что с нашей собственной безопасностью… По-моему, я засек все-таки, с кем наш клиент на связи… А вот по нашему делу…
— Кто его сейчас «слушает»?
— Вячеслав Иванович отрядил мне на смену Сашу Копылова, нашего оперативника…
— Со Славой я договорюсь сам, Володя. А ты… Кстати, и вы, Олег, тоже, получите с сегодняшнего дня другие задания… Позднее, когда с машинами будет покончено, к вам присоединится Романова.
Светлана Перова, как всегда сидевшая с блокнотиком на коленях в уголочке, на мгновение слегка нахмурилась, но ничего не сказала. Померанцев, как отметил Гнедич, вел себя абсолютно невозмутимо, свободно расположившись в кресле, которое частенько занимал отсутствующий сегодня Вячеслав Иванович Грязнов.
— Значит, так, друзья… — Турецкий обращался исключительно к сидевшим кучкой оперативникам, поскольку еще до начала совещания успел ознакомить обоих следователей с результатами своего визита в ФСБ. — У нас с вами появилась новая информация и, как следствие, еще одна версия, с моей точки зрения, интересная. И вполне возможно, опосредованно связанная с версией Башкира, поскольку у новых
