Увидев вошедшую в кабинет Элину Лыткину, Вячеслав Иванович Грязнов невольно приподнялся и изобразил на лице самую благожелательную улыбку. Он ожидал увидеть раскрашенную, наглую девицу с порочными глазами и манерами, а вошла милая скромница в русском сарафане, с монисто из старинных серебряных монет на шее и единственным перстеньком на среднем пальце левой руки.

– Здравствуйте, – глубоким контральто произнесла девушка.

– Присаживайтесь, – приветливо кивнул Грязнов. – И где же вы пропадали?

– У подруги. На даче! – с вызовом ответила девушка. – А что, нельзя разве?

– Каждый трудящийся имеет полное право на отдых, – серьезно сказал Грязнов. – Вне зависимости от профессии. Но дело в том, что Мишка-сутенер, как он уверяет, не давал вам выходных. Более того, припас какого-то богатого японца. И поэтому тоже был сильно огорчен. Представляете, все его в последнее время огорчают: и вы, и мы...

– Япошку обслужили? – по-деловому спросила она.

– Надо полагать... – пожав плечами, усмехнулся Грязнов.

– Ну и пусть он катится, ваш Мишка, куда подальше! А вы б меня ни в жизнь не нашли, если б я сама не приехала да вашего майора случаем не встретила. Он и велел сразу к вам зайти.

– А чего ты сбежала с дачи? – перешел на «ты» Грязнов. – Ну и сидела бы себе дальше. Или чего испугалась? Так давай обсудим.

– Да что ж я, дура какая?! Мужику башку отрезали! На столе лужа крови! Ужас! А в номере везде мои «пальчики» оставлены. И перстенек где-то там потеряла...

– Твой? – спросил Грязнов, доставая из ящика стола серебряный перстень с чернью.

– Мой. Спасибо.

– Да не за что... – Грязнова насторожили ее слова об отрезанной голове. Самохин не должен был ничего подобного ей говорить. Разве что дежурная? Шурочка эта? Вроде понимающая женщина, если верить Самохину. А больше никто из персонала гостиницы не мог этого знать... – А кто тебе сказал, что американцу отрезали голову? Его же из пистолета кокнули. С глушителем.

– Да ладно вам! – сморщилась Лыткина. – Я ж сама все своими глазами видела.

– То есть как это? – Грязнов не мог поверить признанию. – А где ты была? Что делала?

– Ну вот, начинается! – капризно протянула она. – Чего делала? А чего делают голые мужик с бабой ночью в отеле? То и делала. И хорошо, раз ему нравилось.

– Значит, ты была в его номере?

– Ну вот, опять двадцать пять! А я про что?

– Так, спокойно, Элина. Давай все по порядку и желательно поподробней.

– Да какие же подробности еще. Ну занимались мы... А потом он пошел в ванную. Нет его и нет. Ну, думаю, козел, мне ж тоже надо! Снова жду, а он не идет. И вода в ванной журчит без остановки. Поднялась я, вышла в гостиную – попить захотелось, там, на буфете, вода всякая, напитки... Глянула – и тут меня всю прямо затрясло! Кровищи! Кошмар. Он в пижаме на столе валяется, а голова отдельно, возле плеча. Не знаю, как сама с ума не сошла! Подхватилась, кое-как оделась – и ноги в руки! Вот когда одевалась, не в себе видно, и уронила колечко.

– Значит, в ванную так и не попала?

– Да вам бы все шуточки! – нервно передернулась Элина. – А я в машину – и бежать куда глаза глядят. Махнула на вокзал, а с первым утренним поездом – к подруге.

– Далеко?

– Вам-то что? Я ж сама приехала...

– Это верно. Только нам всем, Элина, нынче не до шуток. Убит-то американский гражданин. Международный скандал!

– Ладно вам... Американский! Обыкновенный армяшка. Ну богатый, действительно из Штатов приехал.

– А откуда тебе известно, что он армянин? Практика, что ли?

– Не-ет! – засмеялась Элина. – Я в первый раз подумала, что он турок. Много их тут сейчас. Ну и спросила. А он... закричал! Разгневался! Как ты, говорит, можешь нас сравнивать?! Турки – вечные враги армян! Потом стал про геноцид рассказывать, про пятнадцатый год. Ну когда турки резню в Армении устроили. Это, говорит, наша горькая память, предков вспомнил, и пошло... В Штатах, сказал, большая армянская колония имеется. Он и мне после предложил уехать с ним туда...

– Даже так?

– А что, разве я уродина какая? Я еще ихним голливудским звездам всем на уши натяну!

– Ну... с твоими-то замашками... И когда же он сделал тебе такое предложение?

– А через неделю после знакомства. Трахал, трахал и – втюрился. Такие случаи бывают, – со знанием дела сообщила Элина.

– Нельзя исключить, – солидно согласился Грязнов. – А условия какие предлагал?

– Замуж звал.

– Ей-богу?!

– А зачем мне врать! Он ко мне прилип. Я не возражала. Внешне он, конечно, так себе, но с лица воду не пить. Зато при хороших деньгах. Потенция неплохая. Чего от добра добра-то искать? Я б поехала... – Она вдруг пригорюнилась, тяжко вздохнула. – Кабы не беда...

– Многие сдуру поехали... А теперь пороги у посольств обивают, домой просятся.

– По всякому бывает, – согласилась Элина. – Но Левон все же не турок, не эфиоп и не гвинеец...

– Разве его зовут Левон? А он у нас как Уолтер Макклин проходит. Ты не путаешь, девочка?

– Зачем же мне надо? Приехал он как-то ко мне под ха-арошим градусом, давай, говорит, собирайся, в Штаты летим. Я говорю, что нужны визы и прочая кутерьма, а у меня ничего такого и в помине не было. Ничего, говорит, завтра все сделаем. Собирайся!

– Ну и как, сделал?

– А то! Все выездные документы у меня... как память.

– С собой?

– Дома. Я ж говорю, на память оставила, – вздохнула она. – А что, надо было захватить?

– Нет, оставь, я тебе и так верю... И когда ж вы собирались лететь?

– Прямо на следующий день. Он сказал, что еще с нами полетит и его племянница.

– Ты с ней познакомилась?

– Не успела.

– Как же так произошло, что ты ничего не слышала в ту, последнюю ночь? Ведь он мужик не из